Вдруг из порта навстречу "Милютину" выскочил катер береговой охраны и просигналил фонарем: "Застопорить машину!"
Капитан перевел ручку семафора на "стоп".
Полицейский катер поравнялся с бортом "Милютина", и мегафон усилил властный голос:
— Капитан, ночная швартовка запрещена! Станьте на рейде, швартуйтесь в семь утра. Как поняли?
— Вас понял, — ответил капитан, — иду на рейд, — и перевел ручку семафора на "задний ход". Капитан не знал того, что диспетчер, приняв радио с "Милютина" и разрешив швартовку, немедленно известил об этом пристава Бакинского порта.
— "Милютин"? — Пристава будто ветром сбросило с дивана, сон сняло как рукой.
Всего пять дней назад здесь, в его кабинете, сидел капитан "Ленкоранца" и рассказывал о том, как на него внезапно напал "Милютин".
— Черт бы побрал этих большевиков! — проворчал пристав. — Совсем жизни от них не стало. А этот "Милютин"; до того обнаглел, что теперь в Баку пришел. С беженцами? А может, с десантом? Высадят под покровом ночи… — И пристав приказал береговой охране не впускать "Милютина" в порт и тут же позвонил заведующему транспортным отделом Великобританского военного управления капитану Янгу.
Капитан Янг был дисциплинированным офицером флота его величества и службу знал хорошо. Хотя в его практике такого еще не случалось, он помнил, как поступили его соотечественники в подобной ситуации год назад в Красноводске, когда туда прибыл пароход "Туркмен" с беженцами из Баку, среди которых оказались бакинские комиссары. Он поступит точно так же! Может статься, что и на "Милютине" среди беженцев окажутся комиссары…
Утром, когда "Милютин" медленно пришвартовался к причалу, здесь его ожидали капитан Янг, чины полиции и сотрудники контрразведки. Вся пристань была оцеплена полицейскими, аскерами и английскими солдатами.
— Тщательно осмотреть весь пароход! — приказал капитан Янг. — Разбирайте все подозрительные места палубы и полов. Не забудьте осмотреть дно и пространство между стенками.
Полицейские сыщики поднялись на пароход и приступили к осмотру — искали оружие и боеприпасы.
Пассажиров выпускали с парохода по одному. Здесь же, на пристани, агенты контрразведки бегло опрашивали людей, отбирали документы, ощупывали карманы, обыскивали даже женщин и детей, тщательно рылись в багаже, раскидывая вещи по пристани. Потом всех под конвоем отправили в контрразведку для дальнейшего допроса, а наиболее подозрительных — около шестидесяти красноармейцев — препроводили в баиловскую тюрьму.
В тот же день сторожевое судно привело в военный порт схваченную в море рыбницу Исаева. Когда ее взяли на буксир, Отто Герман, Орлов и другие ленкоранцы выбросили за борт оружие и все компрометирующие документы.
В порту Исаев предъявил судовую квитанцию, выписанную в Энзели, куда якобы возил бензин для англичан и за взятку выкупил лодку и команду.
Отличный лондонский костюм и произношение настоящего британца помогли Герману убедить дежурного офицера, что он пробирается из Персии в Батум, чтобы скорее отплыть на родину. Офицер был итальянцем, из тех, кому англичане намеревались передать Баку, и, не захотев обострять отношений с союзниками, освободил высокомерного англичанина. Через несколько дней Герман легализировался, устроился на работу в одном из британских учреждений и, связавшись с Бакинским комитетом, приступил к нелегальной работе.
Орлова и других ленкоранцев отправили в тюрьму до выяснения их личности. Там они встретились с Илларионом Горлиным (Талахадзе), отбывавшим трехмесячное административное заключение, рассказали ему о падении Муганской республики.
Орлову удалось доказать, что он — бывший полковник русской армии. Мусаватское правительство не возражало против выезда русских военнослужащих за пределы республики, и Орлова освободили с условием покинуть Азербайджан. Прощаясь в Горлиным, Орлов попросил его дать адрес явки в Тифлисе, куда решил ехать.
А вереница баркасов и рыбниц с защитниками Ленкорани на борту, покинувшими остров Сару на следующий день после ухода "Милютина", вторые сутки с трудом продвигалась в штормующем море на юг, к берегам Персии.