В тот же день состоялось расширенное заседание Реввоенсовета.
— Товарищи, — поднялся председатель РВС Мехоношин, — слово для важного сообщения предоставляется товарищу Кирову. Прошу, Мироныч!
Киров стремительно направился к трибуне, на ходу извлекая из бокового кармана бумаги.
— Товарищи, позвольте зачитать вам отрывок из перехваченной нами разведсводки деникинского агента, штабс-капитана Чернышова из Баку от четвертого апреля сего года. „На Баилове англичанами возводятся укрепления, причем готовы две бетонные площадки для тяжелых орудий, могущих действовать в сторону моря и города. Из этих данных нужно предположить, что: 1) англичане хотят сидеть в Баку долго и крепко; 2) предстоящий курс политики их будет еще прямолинейней в смысле колонизаторских приемов…“ Киров внимательно оглядел молчаливый зал. — А вот что буквально через два дня, шестого апреля, сообщала газета „Жизнь национальностей“: „По распоряжению англичан в Баку на всех улицах прибили таблички с их названиями на английском языке. Привезли они с собой и полицию. На всех перекрестках теперь стоят английские бобби. Генерал Томсон распорядился даже открыть курсы для обучения английских полисменов русскому языку. Словом, устраиваются надолго. В то же время они стараются вывезти из Баку все, что только возможно. Все запасы нефти и бензина выкачиваются англичанами в Батум и вывозятся морем. Уже вывезено более 15 миллионов пудов нефти. В бесконтрольном же распоряжении англичан находятся железная дорога, все фабрики, заводы, нефтяные и рыбные промыслы. Так хозяйничают англичане. — Киров снова обвел взглядом зал и продолжал: — Положение бакинского рабочего класса крайне тяжелое, а террор англичан все еще продолжается. Англичане назначили публичную казнь над несколькими осужденными по законам поенного времени. Устроены были две виселицы и земляной вал для расстрела, и только благодаря ходатайству азербайджанского парламента и русского национального совета полковник отменил публичную казнь, а смертный приговор приведен в исполнение за городом“. — Киров отложил газету, подергал узелок галстука, словно воротник душил его. — Но, товарищи, ни потеря славных вождей, ни террор англичан и их мусаватских холуев не в силах сломить волю бакинского пролетариата! Третьего дня к нам прибыли товарищи из Баку, и, представьте, на утлом рыбачьем паруснике! — Киров указал рукой в сторону Кожемяко и Сарайкина, сидевших в первом ряду, те поднялись и повернулись к залу, загремевшему приветственными рукоплесканиями. — Рыбница из Баку — первая ласточка, заставляющая нас подумать о создании особой морской экспедиции для регулярной связи с Баку. Об этом нас просит Бакинский комитет партии, Кавказский краевой комитет. — Киров высоко поднял над головой письмо, демонстрируя его присутствующим.
— О чем пишут? — раздались голоса.
— Бакинцы просят нашей помощи. В Баку создалась взрывоопасная обстановка, чреватая вооруженным восстанием пролетариата. Рабочие предлагают Бакинскому комитету партии провести Первого мая всеобщую стачку, основными требованиями выдвигают улучшение материального положения, изгнание английских оккупантов, установление дипломатических отношений и торговых связей с Советской Россией!
Киров под аплодисменты прошел на место. Начались выступления. Слово предоставили и Кожемяко и Сарайкину — всем хотелось услышать о бакинских делах из уст очевидцев, подольше поглядеть на людей из оккупированного англичанами Азербайджана. Реввоенсовет разработал меры помощи Баку и доставки нефти в Астрахань. Решено было немедленно послать в Баку опытных военных и партийных работников. Наметили и кандидатуры. Руководство всей зафронтовой работой поручили Кирову.
В полночь Киров вернулся к себе в кабинет, набросал на листке несколько фамилий и вызвал секретаря.
— Товарищ Шатыров, принеси мне, пожалуйста, дела этих товарищей.
Вскоре Шатыров подал Кирову четыре папки — личные дела Ульянцева, Лукьяненко, Дудина и Топунова. Киров познакомился с этими работниками в Астрахани. Два месяца — срок небольшой, чтобы достаточно хорошо узнать человека. Но Киров видел их в деле, в дни мартовского мятежа. Хорошую характеристику им дали председатель РВС XI армии Мехоношин, председатель губкома партии Лазьян и командующий флотилией Сакс.
Но прежде чем вызвать рекомендованных на беседу, Киров решил еще раз просмотреть их дела.
„Топунов Александр Григорьевич (партийный псевдоним Козлов), член губкома партии, бывший офицер-артиллерист…“ „Хороший специалист!“ — улыбнулся Киров, вспомнив, как в дни мятежа Топунов одним, точно рассчитанным выстрелом подавил пулеметное гнездо на церковной колокольне.