В зале зааплодировали, но тут же перестали, чтобы расслышать ответ Ульянцева на вопрос Ильяшевича:
— Какими силами?
— Вот об этом вы и доложите нам, товарищ главком! — сухо ответил Ульянцев.
Ильяшевич слегка растерялся:
— Как, здесь? Перед… партизанами и крестьянами?
— Да, полковник, перед членами крайисполкома.
Слушая отчет Ильяшевича, Ульянцев всматривался в зал.
В первом ряду сидел полковник Орлов. Тот делал в блокноте пометки. "Тоже из старых специалистов и тоже эсер. Сухорукин, Кропотов, теперь он… Прав товарищ Коломийцев, что мы много нянчимся с ними. Но ведь этот Орлов — прекрасный специалист. Бывший царский полковник, после революции перешел на сторону народа. При краевой управе служил здесь начальником милиции, служил честно. — Ульянцеву вспомнились слова Ленина: "Без наследия капиталистической культуры нам социализма не построить. Не из чего строить коммунизм, кроме как из того, что нам оставил капитализм"[11].— Да, ничего не сделаешь, без них нам пока не обойтись…"
Ильяшевич говорил недолго. Слово взял Ульянцев. Он подверг резкой критике работу Ильяшевича и военной коллегии, созданной ровно месяц назад, 6 мая. Ульянцев предложил распустить военную коллегию и образовать Реввоенсовет. Ильяшевича от командования войсками отстранить и взять под домашний арест.
Большинством голосов его предложение было принято.
Ильяшевича тут же отвели в башенную часть третьего этажа и заперли в небольшой комнате с зарешеченными узкими окнами и балконной дверью.
На следующий день новый командующий войсками Мугани полковник Орлов оповестил население об образовании Реввоенсовета. Его председателем назначен Горлин (Талахадзе), политкомиссаром — Отраднев, начальником штаба — Наумов. Сообщалось также об учреждении в Ленкорани и Пришибе-Православном местных народных судов и народного общемуганского суда для расследования дел по серьезным преступлениям.
Городской госпиталь находился в нескольких шагах от Ханского дворца, и Ульянцев давно собирался посетить его, но никак не мог выкроить время. И сегодня он не пошел бы туда: через час ему предстояло выступить перед горожанами и он хотел собраться с мыслями. Но Мария чуть не силком потащила его.
Большинства врачей не оказалось на месте, они были вызваны на совещание в здравотдел крайисполкома, и за старшего в госпитале оставался хирург Агахан Талышинский. Это был щуплый человек среднего роста с густой жесткой шевелюрой, густыми усами под орлиным носом, на котором чудом держались очки.
— А вы почему не в здравотделе? — познакомившись, спросил Ульянцев.
— Терпеть не могу заседаний! — резко ответил Талышинский. — Талыши говорят: из слов не сваришь плов. Мне не слова нужны, а медикаменты и перевязочный материал. Ну-ка, идите сюда. — Он мотнул головой и пошел вперед, чуть подергивая всем туловищем на ходу.
Ульянцев покорно последовал за ним. Они вошли в перевязочную. Две санитарки туго сворачивали стираные, потерявшие белизну бинты. Талышинский выхватил из рук санитарки бинт и потряс им перед самым носом Ульянцева.
— Сколько раз можно стирать бинты? — сердито спросил он, будто Ульянцев был повинен в их нехватке.
Высказав все претензии, Талышинский повел Ульянцева в палату. Здесь было тесно, они с трудом пробирались меж койками. Раненые красноармейцы с перевязанными головами, загипсованными руками или ногами оживились при появлении Талышинского, лица их просветлели. Улыбка смягчила и резкие черты лица хирурга, но движения его остались порывистыми и резкими.
— Видите, как живем? — обратился он к Ульянцеву. — Как в камере уголовников. Верно, ребята? Ну, как, молодцы? — Он наклонился над больным, у которого обе руки напоминали большие забинтованные клешни рака, помял одну клешню, да, видимо, так сильно, что больной дернулся — и вскрикнул: "Вай, доктор-джан, больно!" — Ему оторвало обе кисти. Мы сделали операцию Крюкенберга. Стрелять уже не сможет, но жену щипать будет. Талышинский рассмеялся громко, раскатисто, и больные засмеялись в ответ.
После обхода пришли в кабинет главврача. Мария принесла крепко заваренный чай.
— Не то чай, не то чифирь, — усмехнулся Ульянцев.
Талышинкий поднял стакан двумя сухими, жесткими пальцами, посмотрел на спет, сказал: