— Хан, Юсуф-ага умирает. Собирайся, пойдем в горы.
— Куда он ранен?
— В левую руку.
— Привезите в больницу! — Талышинский повернулся, чтобы уйти, но сильная рука удержала его.
— Хан, аге нельзя в Ленкорань. Посадят.
— Пожалей нас, вернемся без тебя — нас пристрелят, — взмолился второй… — Если не поедешь добром, мы тебя силой повезем…
Талышинский улыбнулся этой угрозе, сказанной тоном мольбы.
— Хорошо, поеду. Только у меня свой ага, матрос Тимофей. Я должен спросить у него.
Талышинский вернулся в дом, дозвонился по полевому телефону, специально установленному у него, до Ульянцева.
— Клятва Гиппократа? — усмехнулся Ульянцев, выслушав доктора.
— Увы, да. Но я считаю, что вы должны об этом знать, чтобы не истолковать превратно.
— Хорошо, скажите ему, пусть приедет в город лечиться. Гарантируйте ему полную безопасность в Ленкорани. Я распоряжусь. Пусть убедится, что мы — не враги горцам…
Талышинский пришел в госпиталь, разбудил дежурную сестру Марию, велел взять биксу с перевязочным материалом. Собрались быстро, и группа всадников поскакала в горы. Было боязно, пугали лесные шорохи и крики птиц, в темноте очертания скал и деревьев обретали фантастический, угрожающий вид. Но Талышинский бодрился, успокаивал Марию.
Часа через три один из провожатых выстрелил в воздух. Из предрассветной мглы ответила беспорядочная пальба, и скалы многократно повторили ее. Мария прильнула к гриве коня, Талышинский вытащил револьвер.
— Не беспокойся, хан, — улыбнулся горец. — Это наши. Радуются, что ты приехал.
Из-за скал появилось десятка два всадников, каждый почтительно приветствовал доктора и сестру.
Перед убогим крестьянским домом пылал костер, толпились вооруженные люди.
Вошли в комнату. Низкий закопченный потолок, ниша с пестрыми тюфяками и подушками, земляной пол, покрытый циновками, и вдруг никелированная кровать с пружинной сеткой, белоснежная простыня французского полотна с вышитыми шелком вензелями "БТ". Талышинский усмехнулся, узнав метку своей тещи, — и в ее сундуках порылись люди, чинно сидевшие вдоль стен. На этой простыне истекал кровью бородатый с проседью крестьянин, грозный предводитель банды, теперь слабый и беспомощный. Молла и сеид возле кровати шептали молитвы.
Талышинский осмотрел рану: в локтевом суставе были перебиты кровеносные сосуды. Наложил жгут, обработал рану, перевязал. Кровотечение остановилось.
— Собирайся, Юсуф, в Ленкорань, — решительно сказал Талышинский. — Нужно операцию делать.
Юсуф покачал головой:
— Делай здесь…
— Здесь нельзя. В больнице надо…
— Тогда лучше умереть дома…
— Если поедешь — не умрешь.
— Сам не умру — ЧК расстреляет.
— Никто тебя не тронет! Матрос Тимофей обещал, — заверил Талышинский.
Юсуф снова покачал головой:
— Не верю им…
— Ну, дело хозяйское. Надумаешь — приезжай.
Те же всадники проводили Талышинского и Марию в Ленкорань, до предместий города, — днем появляться там не рисковали.
Спустя два дня всадники в папахах среди бела дня появились в больнице, чему Талышинский очень удивился: видимо, только чрезвычайные обстоятельства заставили их решиться на такой шаг. И в самом деле, один из них простонал:
— Хан, Юсуф-ага совсем умирает. Ради аллаха, спасай.
На этот раз Талышинский и Мария прихватили инструменты, необходимые для операции.
Юсуф лежал мертвенно-бледный. В комнату набилось еще больше сельчан. Они тревожно перешептывались.
Едва глянув на перевязку, Талышинский выкрикнул:
— Ада, сволочи, кто ковырялся в ране? Ну-ка, убирайтесь, все вон отсюда!
Никто не поднялся с места, но двое дюжих парней вывели упирающегося сеида в зеленой чалме.
— Хан, — хмуро сказал грозного вида бандит. — Мы агу не оставим.
"Черт знает что! Даже на фронте было легче, — недовольно подумал Талышинский. — Сейчас я дам ему наркоз, и эти черти решат, что я убил их атамана!"
— Сейчас я дам Юсуфу лекарство, и он уснет, пока я буду лечить его рану. Чтобы не чувствовал боли.
Бандиты согласно закивали. Но когда Юсуф, надышавшись эфира, затих, они зашептали по-талышски:
— Морде, морде Юсуф-ага — умер…
— Не умер он, спит! — раздраженно прикрикнул Талышинский. — Не мешайте работать!
Бандиты умолкли. Но тут со двора донесся отчаянный крик.
— Что там такое?
— Так, сеида бьют, — ухмыльнулся грозный бандит.