— Сережа!
Вошел статный красноармеец в буденовке, гимнастерке, перетянутой портупеей, с кобурой на боку.
— Слушаю, товарищ комиссар!
"А давно ли дядей Тимошей называл?" — подумал Ульянцев и протянул листок бумаги:
— Пригласи этих товарищей ко мне!
— Есть!
Ульянцев решительно сбросил телогрейку, встал, пересиливая озноб, прошелся по кабинету из конца в конец.
"Каково же Миронычу было переносить такую трясучку?" — вспомнил он о Кирове, с юных лет страдавшем хронической малярией. Ульянцев не раз видел его мелко трясущимся, со стиснутыми зубами.
Через несколько минут в кабинете Ульянцева собрались председатель Реввоенсовета Горлин, командующий войсками Орлов, начальник штаба Наумов, начальник оперативного отдела Морсин, председатель ЧК Блэк и коммисар внутренних дел (так официально именовался начальник краевой милиции) Сурнин.
— Товарищи, — начал Ульянцев, — получено письмо из Николаевки от поручика Хошева. — Ульянцев показал письмо. — Хошев пишет, что муганцы обеспокоены выступлениями мусаватистов, что его отряд готов плечом к плечу с нами сражаться против мусаватских банд. Мы, пишет он, найдем общий язык, так как мы единокровные братья. Давайте, говорит, вместе отстоим Ленкорань.
Присутствующие удивленно переглянулись.
— Ишь, союзник выискался! — хмыкнул Блэк, запустив пятерню в свои черные вихры.
— Отряд-то у него большой… — будто размышляя вслух, произнес Орлов.
— Пятьсот пятьдесят сабель, два пулемета, одна сорокасемимиллиметровая пушка, — дал подробную справку Наумов.
— И состоит из кулацких сынков и мусаватистов Перембеля и Джурали, — дополнил Сурнин.
— Выходит, джуралинские бандиты хотят защищать нас от астаринских? — развел руками Горлин. — Тут что-то концы с концами не сходятся.
— Верю, верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу, — засмеялся Морсин.
— Годить-то некогда, Володя, — сказал Ульянцев. — Надо решать.
— Конечно, если б мы могли… Все-таки сила… — нерешительно сказал Орлов.
— Черт знает, что у него на уме! — воскликнул Блэк.
— Вот это и надо прощупать, — подсказал Ульянцев. — Заодно поговорить с его воинством, выяснить их настроение.
— Хорошо бы выбить их из рук Хошева да сформиро-нать новую воинскую часть, — продолжал свою мысль Орлов.
— Хошев предлагает, чтобы его встречали на Форштадте Агаев и Горлин с оркестром…
— Чего-чего? С оркестром? — вскочил Блэк и расхохотался. — А это еще на что?
— Мальчишеская блажь! — усмехнулся Орлов. — Возомнил себя полководцем.
— Возможно, — согласился Горлин. — А может быты, хочет показать всем, что мы без него не можем обойтись. Ладно, пусть оркестр отправится в Форштадт, а мы поедем в Николаевну.
— Но Агаева нет в Ленкорани.
— Ну что ж, я один поеду.
— Один?
— Пошли меня, Тимофей Иванович, — попросил Сурнин. — Я местный, людей знаю, и они меня знают.
— А ты как, Володя? — вместо ответа спросил Ульянцев Морсина.
— Когда ехать?
— А прямо сейчас и езжайте. Втроем сподручнее.
До Николаевки рукой подать. По всем расчетам к вечеру делегация должна была вернуться. Наступила ночь, а ее всё не было.
"Наверное, завтра с отрядом и придут", — решил Ульянове. Ему стало совсем худо. Он весь пылал, его так трясло, что зуб на зуб не попадал.
Мария дала ему хины, заставила лечь, накрыла несколькими одеялами.
Ночь он провел спокойно, к утру немного полегчало, но все еще знобило. Не желая высунуть руку из-под одеяла и посмотреть на часы, Ульянцев лежал с закрытыми глазами, прислушивался к доносившимся в раскрытые окна городским шумам, птичьему щебету, кукареканью петухов, пытаясь определить время.
Пришла Мария. Было семь часов утра.
— Вернулись? — с надеждой спросил Ульянцев.
Мария отрицательно покачала головой.
— Уж я так волнуюсь! Не случилось бы беды. Сережа рвется в Николаевну — разузнать. — Она снова дала ему лекарство, плотнее укутала одеялами. — Поспи еще. Если что, я сообщу. — И Мария вышла.
Ульянцев тут же крепко уснул, точно провалился в омут…
В кабинет крадучись вошел Рябинин. Переваливаясь на обмороженных ногах, опасливо подошел к Ульянцеву, окликнул его. Тот не отозвался. Рябинин вернулся к двери, поманил кого-то. Вошел красноармеец в линялой гимнастерке, с курчавой русой бородкой. Никто не узнал бы в нем молодого поручика Вулевича, которого Ильяшевич разжаловал в рядовые и посадил под арест за пьяный дебош со стрельбой, чуть не стоивший жизни нескольким офицерам. Когда большевики совершили переворот и арестовали офицеров, Вулевича, как рядового, "пострадавшего" от самого Ильяшевича, выпустили на свободу. Жил он тихо, боясь, что ЧК доберется и до него. Вот его-то Рябинин и избрал для своего черного замысла. Всячески шантажируя и угрожая, поручил ему убить Ульянцева.