– Я питаю душу, а не тело. Искусство важнее голода.
Джессика пыталась сфокусировать взгляд на сверкающей комнате.
– Все это очень красиво, – тихо произнесла она.
Одна половина Киборга улыбнулась.
– Вот подождите, когда задует ветер. – Его голос зазвучал тише. – Тогда мои птицы запоют, морж задышит, по всему дворцу зазвенят колокольчики, забьют куранты, а пещеры будут эхом передавать друг другу мое имя. – Киборг всхлипнул и затих.
– Здесь и птицы, и рыбы, и животные, – заметила Джессика с ноткой удивления.
– Да, все существа, кроме человека. – Киборг нахмурился. – Люди преследуют меня, хотят заполучить мой металл. О, как бы они хотели разобрать меня на части и построить печку из моего сердца! Мои ноги превратились бы в тонкие ножи, рыболовные крючки, копья. Но они – слепые кроты, я видел их застывшие тела на льду, бесполезные, уродливые, изувеченные ветром. Но сегодня я нашел вас: новых, свежих, прекрасных – вы будете моделями для моего шедевра. Позируйте для меня!
– Мы получим за это еду? – уточнил Логан.
– У меня нет еды.
– Тогда зачем нам это делать?
– Зачем? Знаете ли вы, как долго простоит этот храм? Не двадцать один год, не двадцать одну тысячу лет, а двадцать одну тысячу тысяч лет! И вы будете его частью, жемчужинами моей коллекции. Пройдут годы, тысячелетия, а вы будете здесь, влюбленные, навечно застывшие в объятиях.
Логан отвернулся. Киборг встревожился и произнес льстивым голосом:
– Что я могу вам предложить?
– Ничего, – ответил Логан. – Нам нужна еда и выбраться отсюда. Еды у тебя нет, а выбраться отсюда невозможно.
– Возможно, – возразил Киборг.
– Тогда почему ты все еще здесь? Почему сам не сбежал?
– Сбежать и оставить мою белую страну чудес? Оставить пение ветра, тишину и чистоту, великолепное небо? Ради чего? Ради ваших ссор, смога, пробок и спешки? Нет. Я мог бы уйти, если бы захотел.
– Как? – спросил Логан.
– Я расскажу, – мягко пообещал Киборг, – только сперва попозируйте.
– Сначала ты все рассказываешь, а потом мы попозируем.
Киборг на миг заколебался, какой-то механизм щелкнул в нем, и он поднял металлическую руку в знак капитуляции.
– Полагаю, я должен вам доверять, – проговорил он.
Логан засомневался, что Киборг на самом деле может показать им выход. Между тем полуробот-получеловек закрыл рукой металлическую половину головы, прикрыл человеческий глаз и начал описывать свои видения:
– Я стою во тьме, далеко, я – это миллиарды нейронов в могучем мозге, мой мозг сделан из стали, я управляю лабиринтом.
Логана вдруг осенило: Киборг описывал «Мыслителя», они были связаны; будучи наполовину роботом, Киборг являлся в прямом смысле частью великого машинного мозга.
– Надо мной – великий воин верхом на земле, изгибы черной горы внизу, огромные птицы на моих гранитных плечах, подо мной просторы, я – часть Тхашу́нкэ Витко́.
Неистовый Конь!
– Я – брат «Мыслителя», – продолжал Киборг. – Я знаю его схемы и пути и разделяю его великую мудрость, я пронизываю силовое поле лабиринта, я могу покинуть «Ад».
И он рассказал им, как можно выбраться из «Ада».
Киборг открыл глаза:
– Теперь вы должны выполнить свою часть договора.
– Как мы должны позировать? – спросил Логан.
– Обнаженными, – ответил Киборг.
– Сними одежду, – велел Логан Джессике, сам начиная раздеваться.
Девушка с сомнением взглянула на него.
– Все будет хорошо, – заверил он.
Джессика скинула капюшон куртки и стала развязывать кожаные ремни. Сбросив шкуру, она коснулась магнитной пуговицы-защелки на блузке и, пряча глаза, сняла ее, затем прозрачный корсет и юбку, скинула туфли.
– Обворожительно, – заметил Киборг.
Он показал им на платформу, укрытую белыми мехами:
– Туда.
– Мы должны просто стоять? – спросила Джессика. – Или нам нужно…
– Обними ее, – потребовал Киборг.
Логан посмотрел на Джессику. Свет лампы играл на изгибах ее тела, в свете пламени кожа девушки сияла, приобретая оттенок слоновой кости.
– Хватит тратить время, – отрезал Киборг. Он уже приготовил глыбу льда, чтобы творить.
Логан неуклюже обнял Джессику.
– Нет, нет, нет, – негодовал Киборг. – Мне нужны эмоции, чувства, она – твоя любовь, твоя жизнь. А ты прильни к его сильному телу, посмотри ему в глаза. – Эти слова были обращены уже к девушке.
Джессика посмотрела в глаза Логану. Он почувствовал ее сладкое тепло, ее близость. Грудью она прижималась к нему, их ноги соприкасались, ее руки обвивали его. Логан ощутил прилив страсти, и даже чего-то гораздо сильнее страсти: восторга, нежности и дикой, сладкой грусти; раньше он такого никогда не чувствовал.