— Мне ужасно жаль, но, похоже, мне не дано понять мысли вашего превосходительства. Не соблаговолите ли вы объяснить нам подробнее? — вежливые слова Штаадена сочились ядом.
Поняв, что проще будет всё объяснить, Райнхард начал:
— У нас есть два преимущества. Во-первых, в отличие от противника, наш флот сосредоточен в одном месте, а не поделен на части. По сравнению с каждым из вражеских флотов, мы имеем заметное численное преимущество.
На лицах адмиралов отразилось недоумение.
— Во-вторых, так как наш флот находится в центре, то мы можем быстро добраться до каждого из вражеских флотов, в то время как противнику, чтобы добраться до поля боя, придётся делать большой крюк, на что уйдёт очень много времени.
Теперь все внимательно слушали, что он говорит.
— Таким образом, наш флот имеет преимущество за счёт сосредоточенности и мобильности. Что это, как не предпосылки к победе?!
Кирхайс смотрел на застывших адмиралов. Все они имели богатый опыт, все были ветеранами, но разум Райнхарда был гораздо гибче и яснее.
Молодой адмирал холодно посмотрел на замершего Штаадена и продолжил:
— Мы не можем попасть в окружение. Наоборот, это отличная возможность сокрушить противника по отдельности. И эту редчайшую возможность мы бы упустили, если бы решили отступить. Вы забыли о нашем долге? Нам поручено уничтожить армию мятежников. Вы сказали, что достойное отступление сохранит нашу честь, но как можно говорить о чести, не выполнив поручения его величества императора?! Или это оправдание вашей трусости?
Райнхард обратил внимание, что при словах «его величество император» все, кроме Фаренхайта, вздрогнули и напряглись. Он решил запомнить это.
— Хоть вы и говорите так, ваше превосходительство… — Штааден всё же попытался возразить. — То, что вы назвали «отличной возможностью»… Это лишь ваши домыслы. Военная стратегия не подтверждает их, в истории космических войн нет успешных прецедентов…
Он не только невежда, но ещё и буквоед, понял Райнхард. Если в учебнике по военной истории не написано об удачных прецедентах — значит, такое невозможно. Но лишь рискнув и победив можно создать такую запись!
— Завтра у вас будет успешный прецедент. Ещё вопросы есть?
— Вы уверены в победе, ваше превосходительство?
— Да. Если каждый из вас выполнит свою задачу.
— Тогда, быть может, вы объясните ваш план подробнее? — спросил Штааден, уже не скрывал подозрения.
Райнхард кинул взгляд на Кирхайса и принялся за объяснения.
…Две минуты спустя внутри звуконепроницаемой области послышался крик Штаадена:
— Это лишь теория! Каковы шансы, что всё пойдёт по вашей задумке?! Ваше превосходительство…
Райнхард с силой ударил по командной консоли, прерывая его.
— Довольно! Разговор окончен! Его величество назначил меня командующим флота, и вы обязаны подчиняться моим приказам. Подчиняться вышестоящему — долг каждого имперского офицера. Ваши жизни принадлежат мне. Если вы отказываетесь подчиняться, то волей его величества я могу лишить вас должности и покарать по закону военного времени. Не забывайте об этом.
Райнхард обвёл взглядом всех пятерых. Никто не ответил.
Адмиралы попрощались и вышли. Они не были убеждены и согласны с предложенным планом, но не осмеливались пойти против воли Императора. Только Фаренхайт понял и оценил план Райнхарда, остальные же четверо считали того выскочкой, незаслуженно пользующимся влиянием.
Кирхайсу с трудом удалось сдержать свои чувства. Он видел, как мешает Райнхарду его молодость, ведь, по мнению опытных офицеров, он получил своё звание и титул не за собственные заслуги, а благодаря протекции своей сестры Аннерозе, фаворитки императора. Так светится спутник, отражая свет звезды.
Хотя это была далеко не первая военная кампания Райнхарда. С тех пор, как он поступил на военную службу, ему уже не раз доводилось отличиться. Но каждый раз его победы воспринимались словами «ему просто повезло!» или «противник был слишком слаб!». Кроме того, Райнхард не был подхалимом и не собирался никому льстить, чем вызывал ещё большую ненависть. За глаза его всё чаще называли «наглый белобрысый щенок».
— Считаете, что всё в порядке? — в серых глазах рыжего юноши читалось искреннее беспокойство.
— Не переживай об этом, — молодой адмирал оставался спокоен. — Что они могут сделать? Они просто покорные трусы, неспособные пойти против воли императора.