— Я патриот. Но это не означает, что я каждый раз выступаю за продолжение войны. Прошу запомнить и задокументировать, что я был против отправки войск.
Таков был его ответ на раздавшиеся вопросы о причинах его решения.
В тот же самый день Генеральный штаб Союза Свободных Планет официально отклонил прошение об отставке контр-адмирала Яна Вэнли. Вместо этого ему были выданы бумаги о повышении в звание вице-адмирала.
— Значит, вы говорите, что хотите уйти в отставку? — тон вопроса начальника Центра стратегического планирования Ситоле, прочитавшего прошение Яна об отставке, был не слишком ласков. Однако Ян и не ожидал, что тот одной рукой будет держать подписанное прошение, а другой охотно протягивать документы на пенсию, так что ответил адмиралу столь дружелюбным кивком, какой смог изобразить. — Но ведь вам ещё только тридцать.
— Двадцать девять, — уточнил Ян, сделав особый акцент на слове «двадцать».
— В любом случае, вы не достигли ещё и трети средней продолжительности жизни. Вам не кажется, что немного рановато бросать всё и отказываться от своего жизненного пути?
— Ваше превосходительство, я этого и не делаю, — возразил молодой адмирал. — Я не считаю, что отказываюсь от своего пути, напротив, я стремлюсь вернуть его в нужное русло. Все предыдущие годы я был вынужден жить не так, как того желал. С самого начала я хотел наблюдать за развитием истории, а не быть одним из тех, кто её творит.
Ситоле сплёл пальцы рук, положил на них подбородок и пристально посмотрел на молодого офицера.
— Наша армия нуждается не в ваших знаниях историка, а в вашем таланте тактика. И она нуждается в нём отчаянно.
«Разве я уже один раз не попадался на вашу лесть? — мысленно парировал Ян. — Как ни посмотри, а я внёс весомый вклад в свои отношения с армией. Одно только взятие Изерлона чего стоит».
Так думал Ян, но Ситоле было что добавить.
— А что станет с Тринадцатым флотом? — от этого бесцеремонного, но эффективного вопроса у Яна даже рот приоткрылся. — Это ваш флот, он недавно был сформирован в расчёте на ваше командование. Что будет со всеми этими солдатами, если вы уйдёте в отставку?
— Ну, они…
Забыть об этом было большой ошибкой. Ян готов был признать, что тут он крупно облажался. Раз впутавшись во что-то, очень трудно потом освободиться.
В конце концов, Ян покинул кабинет начальника Центра, оставив там своё прошение, хотя было ясно как день, что оно не будет утверждено. Возмущённый, он направился вниз, к выходу из здания, на гравитационном лифте.
Сидя на диване в зале ожидания, Юлиан Минц без особого интереса разглядывал одетых в военную форму людей, проходящих мимо, но, увидев вдалеке возвращающегося Яна, вскочил на ноги. Опекун просил его подойти в доступный для посторонних холл штаб-квартиры Флота после школы и подождать его. «Почему бы для разнообразия не сходить куда-нибудь поесть? К тому же, я хотел бы кое о чём с тобой поговорить» — сказал он мальчику, ничего больше не объясняя. На самом деле он хотел удивить его, устроив праздничный ужин и сообщив, что уволился из армии и теперь будет вести беззаботную жизнь пенсионера.
Но теперь, однако, его планы оказались в подвешенном состоянии, а мечты развеялись под напором суровой реальности.
«И что мне ему сказать? — подумал Ян, бессознательно замедляя шаг и пытаясь что-нибудь придумать. В этот момент его кто-то окликнул. Обернувшись, Ян увидел приветствующего его полковника Вальтера фон Шёнкопфа. Благодаря его недавним подвигам, командир розенриттеров вскоре должен был получить продвижение по службе.
— Я видел, как вы выходили от начальника, ваше превосходительство. Подавали прошение об отставке?
— Именно так. Но, скорее всего, я вновь получу отказ.
— Должен вам сказать, по-моему, просто невозможно, чтобы руководство флота отпустило вас, — полковник с искренним удивлением смотрел на своего командира. — И, честно говоря, я бы тоже предпочёл, чтобы вы остались. Вы здраво оцениваете обстановку и не обделены удачей. Не знаю насчёт подвигов, но шансы выжить под вашим командованием точно велики! — Шёнкопф открыто глядя в глаза давал оценку вышестоящему. — Я решил, что было бы неплохо умереть в своей постели. Дожив годов до ста пятидесяти, превратившись в трясущегося старика, испустить последний вздох, слыша, как внуки и правнуки плачут от радости, что наконец избавились от меня… Так что блеск и слава меня мало интересуют. Поэтому, прошу, помогите мне прожить подольше, — то ли в шутку, то ли всерьёз сделав такое заявление, полковник ещё раз отдал честь и улыбнулся Яну, растерянно вернувшему салют. — Простите, что отнял у вас время. Кажется, тот мальчик ждёт вас.