— Мы планируем напечатать первое издание тиражом в пять миллионов копий, — говорил он.
Если бы Ян стал обычным историком, как всегда хотел, то не мог бы и надеяться, что какая-нибудь из публикуемых им книг получит хотя бы тысячную часть этго числа.
— Адмирал не принимает гостей по личным делам в своей официальной резиденции. Прошу вас, уходите.
Юлиану всё же удалось прогнать редактора призывом соблюдать формальности, хотя пистолет, висящий на поясе юноши, мог бы послужить более веским аргументом. Пусть и с явной неохотой, редактор всё же ушёл.
Юлиан вернулся в гостиную и приготовил чай. Ян наконец вышел из ванной, дуя на руки, кожу которых повредил излишне усердным мытьём.
Ян добавил себе в чай бренди, а Юлиан молоко, и они выпили. Сегодня и тот, и другой были странно спокойны, и некоторое время единственным звуком, наполняющим комнату, был стук секундной стрелки на старинных часах.
Они допили свои первые чашки почти одновременно. Когда Юлиан стал наливать их снова, Ян наконец заговорил:
— Сегодня было опасно, — произнёс он.
«Что-то могло ранить его?» — поразился юноша. Полный удивления с оттенком нервозности, он воззрился на своего опекуна.
— Нет, дело не в этом, — сказал он, развеивая тревогу Юлиана.
Чуть погодя, Ян заговорил, крутя в руках свою пустую чашку:
— Когда я был с Трунихтом, то чувствовал всё большее и большее отвращение, а затем меня внезапно словно что-то ударило. Мысль вроде «Чего стоит демократия, если она даёт власть в руки подобного человека? И чего стоят люди, продолжающие поддерживать его?» — он мягко выдохнул. — Потом я пришёл в себя и ощутил ужас. Потому что я готов поспорить, что Рудольф фон Гольденбаум когда-то в прошлом и эта устроившая переворот группа совсем недавно подумали о том же самом и пришли к такому же выводу: «Только я могу остановить это». Это абсолютно парадоксально, но тем, что превратило Рудольфа в жестокого диктатора, было его чувство ответственности и долга перед всей человеческой расой.
Когда слова Яна стихли, Юлиан задумчиво спросил:
— А председатель Трунихт чувствует эти долг и ответственность?
— Ну, насчёт него я не знаю.
Ян не захотел говорить прямо о странном ужасе, который почувствовал по отношению к этому человеку. Это лишь обеспокоило бы мальчика ещё больше.
«Какое-то время эти мысли стоит подержать при себе».
Возможно, Трунихт был для общества тем, чем является раковая клетка для всего организма: отнимая питание у здоровых клеток, она размножается и становится всё больше и сильнее, пока, наконец, не убьёт своего хозяина. В один день Трунихт будет агитировать за войну, в другой — настаивать на демократии, и всё время будет увеличивать свои могущество и влияние, при этом никогда не принимая ответственности за свои слова. И чем сильнее он станет, тем слабее будет общество, пока он не поглотит его полностью. И тогда терраисты, укрывавшие его, смогут…
— Адмирал?.. — Юлиан посмотрел на него с беспокойством. — Что-то не так?
Ян машинально ответил так же, как любой в такой ситуации:
— Нет, ничего, — ответ, который никогда ничем не помогал.
И в то же мгновение зазвонил видеофон в соседней комнате.
Юлиан поднялся и пошёл отвечать. Проводив его взглядом, Ян быстро выпил вторую чашку уже подостывшего чая и до краёв наполнил её бренди.
Он едва успел поставить бутылку на стол, как Юлиан бегом вернулся в гостиную.
— Адмирал, скорее! Звонил контр-адмирал Мурай…
Поднеся чашку ко рту, Ян спокойно спросил:
— Чем ты так взволнован? В этом мире нет ничего, ради чего стоило бы бегать и кричать.
Слова звучали неясно, как у какого-нибудь философа. А когда юноша собрался было возразить, и уже произнёс «Но…», Ян быстро принял глубоко задумчивый вид.
— Вы знаете адмирала Меркатца?
— Это знаменитый адмирал имперского флота. Не столь велик и элегантен, как маркиз Лоэнграмм, но обладает возрастом и опытом и не имеет заметных слабостей. Солдаты его любят. А что насчёт адмирала Меркатца?
— Ну, этот знаменитый адмирал имперского флота… — голос Юлиана начал подниматься. — Решил перейти на нашу сторону!. Он хочет, чтобы вы помогли ему укрыться от Империи! Адмирал Кассельн прислал сообщение, что он только что прибыл на Изерлон.
Ян был мгновенно предан собственной философией. Он быстро вскочил, ударившись ногой о ножку стола.
Когда адмирал Меркатц прибыл в крепость Изерлон, его встретил командующий в отсутствие Яна адмирал Кассельн. Меркатца попросили сдать оружие, но его адъютант Шнайдер с нескрываемым гневом закричал: