До того дня в жизни Линча не случалось особых трагедий. Он служил в армии, добившись умеренных успехов на фронте и в штабной работе, став к сорока годам контр-адмиралом. Люди обращались к нему «ваше превосходительство»… Но потом он допустил небольшую ошибку. Во время столкновения с Империей в системе Эль-Фасиль его охватил странный ужас, и он попытался сбежать, бросив мирных жителей, но в итоге оказался в плену. Всё ещё живой, он стал позором для всего флота, и с того момента носил клеймо труса.
«Ну что ж, интересно, как всё обернётся?»
Линч закрыл глаза. За тяжёлой занавесью, сотканной из алкогольного дурмана и зависти, смутно проступал силуэт одной планеты.
Там, на Одине, столичной планете Галактической Империи, отделённой от места, где он сейчас находился, десятью тысячами световых лет пустоты, человек, который поручил ему это задание, должно быть, вглядывался в бескрайнее море звёзд своими ледяными глазами, в которых светились сила и амбиции. Райнхард, молодой маркиз Лоэнграмм…
Глава 2. Точка воспламенения
В ноябре прошлого года Артура Линча привезли для встречи с Райнхардом фон Лоэнграммом, главнокомандующим Имперской Космической Армады. Это произошло вскоре после того, как Райнхард разгромил силы Союза в звёздной системе Амритсар.
Линч жил на исправительной планете, расположенной на окраине Империи с того самого дня, когда с позором оказался в плену.
В Галактической Империи не существовало лагерей для военнопленных как таковых. Захваченных в плен «мятежников» за их злобные помыслы против законов Империи отправляли в такие места и стремились «привить правильное мышление и моральные ценности».
Заключённым каким-то образом удавалось выращивать достаточно еды, чтобы оставаться в живых. Имперские военные держали границы под наблюдением и, заодно, каждые четыре недели привозили им одежду и медикаменты, в жизнь же колоний военнопленных они почти не вмешивались. Это не означало, что армия, всё время испытывающая нехватку людей и средств, проявляла какую-то щедрость. Хотя система призыва существовала, человеческие ресурсы были небезграничны, и армии трудно было контролировать каждый уголок пограничья. Так что, когда эти «преступно-мыслящие» поселенцы исправительных планет были так любезны, что убивали друг друга в своих внутренних конфликтах, военные были им очень благодарны.
В Союзе Свободных Планет захваченных в плен имперцев поначалу тепло принимали как гостей. Это был своего рода психологический ход, призванный показать им на личном опыте, насколько хорошо жить в демократическом обществе. Однако, когда война растянулась на полтора столетия, Союз больше не мог себе этого позволить. К настоящему времени военнопленные рассматривались как нечто среднее между обычными гражданами и заключёнными.
Линч и его старые подчиненные жили вместе в одной колонии. Слухи о его неблаговидном поступке передавались из уст в уста, быстро распространяясь между солдатами, так что вскоре на него стали холодно посматривать все товарищи по заключению.
Не в силах защититься от горьких поношений, Линч избрал алкоголь для побега от реальности. Он также узнал от других заключённых, которые попали в плен позже, что его жена вернула себе девичью фамилию и вместе с двумя их детьми уехала к своим родителям. Он всё глубже и глубже стал погружаться в пьянство, и его репутация падала всё ниже, пока даже его собственные бывшие подчинённые не стали смотреть на него с открытой ненавистью и презрением.
Так обстояли дела, когда со столичной планеты за ним прибыл имперский эсминец.
В отличие от Яна Вэнли, образ Райнхарда фон Лоэнграмма был исключительно ярок.
К тому моменту ему исполнилось двадцать лет, и в его стройной фигуре изысканно сочетались грация, сила и мужество. Его чуть вьющиеся золотистые волосы были длиннее, чем в прошлом году, и теперь напоминали львиную гриву. Изящно очерченное лицо с фарфоровой кожей было ровным и чистым. В нём сочетались все дары творца. Только слишком резкие и яростные вспышки света в льдисто-голубых глазах мешали ему уподобиться ангелу — разве что это были глаза падшего ангела Люцифера, пошедшего против самого Бога.
— Контр-адмирал Линч.
Перед столом, за которым сидел маркиз Лоэнграмм, поставили стул, куда охранники и усадили заключённого. Райнхард понимал, что его тону его голоса недостаёт тепла, но он и не собирался вести с бесстыжим негодяем, сидящим перед ним, дружескую беседу.