— Произносить такие громкие речи, когда даже не готов умереть за них… Ну же, попробуй сказать: «Мир сохраняется лишь благодаря военной силе. Мир не может существовать отдельно от армии и флота». Скажи это. Скажи!
— Прекратите!
Джессика подхватила падающего мужчину и аккуратно уложила на землю. Потом девушка поднялась на ноги. В её глазах капитан увидел пламя гнева.
— По-вашему, если вы готовы умереть за это, то можете делать любую глупость? И любую мерзость?
— Заткнись!..
— Есть такая порода людей, которые насильно распространяют на других то, что считают верным. Эти мерзавцы бывают как крупными, как основатель Галактической Империи Рудольф фон Гольденбаум, так и мелкими, вроде вас, капитан… Вы — родной сын Рудольфа, поймите это! А потом убирайтесь из этого места, где не имеете права находиться!
— Ах ты, шлюха!
Когда он выдохнул это, в голове капитана что-то щёлкнуло. Бластер, уже покрытый кровью двух человек, врезался в лицо Джессики. Третий раз, четвёртый, капитан бил её со всей силы, проблески разума окончательно пропали из его глаз. Кожа разовалась. Брызги крови щедро оросили форму капитана.
Мирные жители и солдаты, застыв, смотрели на безумство капитана Кристиана, но, когда Джессика наконец упала на покрытую свежей кровью землю, а капитан продолжил топтать её лицо своим форменным ботинком, негодующий гул превратился в яростные крики, и один из собравшихся набросился на него и оттолкнул. Капитан пошатнулся, а потом, с искажённым от ярости лицом, с силой опустил приклад бластера на спину обхватившего его мужчины. Раздался глухой стук, но он затерялся в бесчисленных гневных выкриках и топоте пришедшей в движение толпы. Происходящее быстро переросло в полномасштабное столкновение. Капитан скрылся под ногами людей.
Солдаты использовали лучевые винтовки, чтобы остановить разошедшихся гражданских, но, когда в винтовках закончилась энергия или они были вырваны из рук, солдаты больше ничего не могли поделать с разгневанным людским морем. Их сбили на землю и затоптали ногами.
Военный Конгресс по Спасению Республики был потрясён, когда его члены узнали о восстании на стадионе. Руководители попытались успокоить людей, но когда стало очевидно, что несколько десятков винтовок украдены гражданскими, они посчитали, что больше не осталось возможности для диалога, и решили подавить несогласных силой.
На стадионе было выпущено множество газовых снарядов. Сам газ был не смертельным, но несколько человек всё же были убиты прямыми попаданиями. Те, кто рухнул, вдохнув газ, были арестованы за нарушение порядка при военном положении и брошены в тюрьму. Но, несмотря на это, нескольким участникам всё же удалось скрыться. Недостаток людей помешал военным преследовать их, а внутренняя полиция не просто не сотрудничала, а проявляла тенденцию к активному саботажу. И, хотя все трансляции жёстко контролировались, заглушить голоса всех людей было просто невозможно. Работа над последствиями этого инцидента была чрезвычайно трудной. Одна лишь смертность составила более чем двадцать тысяч гражданских и полторы тысячи солдат.
— Что мы будем делать, если весь город — или, тем более, вся планета! — поднимется разом? Мы никак не сможем справиться с этим. И не можем же мы просто убить их всех…
Члены Военного Конгресса слишком поздно осознали, что они составляют меньшинство, которое никогда не пользовалось поддержкой народа.
Майор Багдаш, чей сон затянулся не без чужой помощи, наконец открыл глаза. Узнав обо всём, что произошло в его отсутствие, он был шокирован и, не объясняя причин, попросил встречи с Яном.
Ян как раз допивал свой послеобеденный сок, немного сожалея, что, в отличие от чёрного чая, в сок бренди добавить было нельзя. Багдаш, вошедший к нему в этот момент в сопровождении Шёнкопфа, прямо признал, что конечной целью его задания было убийство Яна. После чего сказал:
— А причина, по которой я участвовал в перевороте, в том, что мне казалось, что он может оказаться успешным. Я и сейчас не могу сказать, что это было просто ужасой ошибкой. Ваши умелые действия превзошли все наши прогнозы, так что теперь вас не остановить.
Ничего не отвечая, Ян смотрел на дно своей чашки.
— Да, честно говоря, если бы вы не вмешались в это дело, всё отлично сработало бы.