Крепость Гайесбург покинул флот скоростных крейсеров, насчитывающий около двадцати тысяч кораблей, но это число уменьшалось с каждым последующим варп-переходом, и к тому времени, когда они добрались до звёздной системы Вальгалла, в которой находился Один, от флота осталось всего три тысячи судов.
Мюллер использовал восемьсот из них, чтобы взять под контроль спутниковую орбиту, а остальные тем временем уже входили в атмосферу. Столь большое количество одновременно приземляющихся кораблей превзошло возможности контрольных устройств космопортов, так что половине флота пришлось совершать посадку на воду окрестных озёр.
До дворца Нойе Сан-Суси они добрались в полночь. Миттермайер сразу направился прямо в кабинет канцлера, а Ройенталь возглавил захват резиденции герцога Лихтенладе. Канцлер сидел в постели, когда молодой офицер с разноцветными глазами пинком открыл дверь в его комнату и ворвался внутрь.
— Что всё это значит?! Что вы творите, низкородные болваны?! — закричал Лихтенладе на Ройенталя.
— Ваша светлость, канцлер Клаус фон Лихтенладе. Вы арестованы.
Тем, что захватило разум Лихтенладе в тот момент, было не удивление, а чувство поражения. Старик надеялся монополизировать всю силу и власть, а потом избавиться от Райнхарда одним ударом в спину, но в итоге сам пропустил удар, благодаря проницательности Оберштайна и действиям адмиралов.
— На каком основании? — спросил он.
— Вы были заказчиком неудавшегося покушения на его превосходительство маркиза Райнхарда фон Лоэнграмма.
Глаза пожилого министра широко раскрылись. Долгое мгновение он стоял, глядя в лицо Ройенталю. Затем по его худому телу пробежала дрожь, и он выплюнул:
— Идиоты. Какие доказательства у вас есть, чтобы заявлять подобный вздор? Я канцлер Империи и стою выше вас, как помощник его величества!
— И в то же время вы преступник и заговорщик, — холодно ответил Ройенталь, а потом приказал своим солдатам: — Арестовать его!
Солдаты-простолюдины грубо схватили за руки старого аристократа, человека, к которому когда-то не могли и приблизиться.
В то же время отряд под руководством Миттермайера входил в здание, где находились кабинеты канцлера и его сотрудников.
— Где имперская печать? — потребовал ответа Миттермайер у пожилого чиновника, работавшего в ночную смену. Но, хотя он и побелел как полотно, оказавшись под прицелом сразу нескольких бластеров, чиновник отказался сообщать местонахождение печати.
— На каком основании вы об этом спрашиваете? Здесь действительно находятся Комната Печати и кабинет канцлера Империи. И это не то место, куда могут вламываться посреди ночи военные, не имеющие отношения к нашей работе. Пожалуйста, уходите.
Миттермайер понял, что нужно действовать быстро, чтобы не дать выйти наружу кровожадности своих людей. Он с уважением отнёсся к мужеству старого чиновника и не хотел видеть, как ему причиняют вред. Однако это не значило, что он собирался отступить. Адмирал дал знак подчинённым, и те вошли внутрь, рассредоточились и начали обыскивать здание, бывшее до недавнего времени священным местом, куда даже главы министерств и гросс-адмиралы Империи не смели войти без разрешения. Шкафы и столы переворачивались, а важные документы, которые нельзя было выносить из комнаты, валились на пол, где их топтали подошвы военных сапог.
— Прошу вас, прекратите это! — вскричал старик. — Так вы относитесь к императорской… власти императорской семьи? Вам должно быть стыдно за себя. Такие действия недостойны подданных Империи!
— Власть императорской семьи? Кажется, я слышал об этом. Когда-то давно она у них была, — сказал Миттермайер. — Но, в конечном счёте, это сила даёт власти смысл, а не наоборот. Просто оглянитесь — и, думаю, вы сами всё поймёте.
Один из солдат завопил от радости, держа в руках маленькую шкатулку. Её бока и крышка были причудливо изукрашены.
— Это она! Я нашёл её!
Старый чиновник с криком рванулся к нему и попытался выхватить шкатулку, но сам оказался сбит с ног другими солдатами. Верный своему долгу старик пополз вперёд, марая пол кровью из рассечённого лба.
«Так это и есть имперская печать?» — подумал Миттермайер, открыв шкатулку и, не чувствуя особого волнения, посмотрел на лежащую внутри на пурпурном бархате золотую печать. Двуглавый орёл, в форме которого была выполнена ручка печати, смотрел на него в ответ, словно живое существо.
Адмирал негромко рассмеялся, а потом взглянул на пожилого человека, распластавшегося на полу, и приказал вызвать врача.