— Я… Хочу поступить на службу. Официально.
Прошло какое-то время, но Ян молчал.
— Могу я получить ваше разрешение? Но если… если вы полностью против этого, несмотря ни на что… Я откажусь от этой идеи.
— Но ты действительно хочешь поступить на военную службу?
— Да. Я хочу быть солдатом, защищающим свободу и равенство. Не тем, кто превращается в пешку, используемую для вторжения и угнетения, а солдатом, защищающим права граждан.
— Ты сказал, что можешь отказаться от этой идеи, но что ты будешь делать, если откажешься?
— Я не знаю. Нет, подождите. Если дойдёт до этого, я стану тем, кем вы захотите, чтобы я стал, адмирал.
Ян повертел в ладонях наполовину опустошённую кружку пунша.
— Тебе даже в голову не приходило, что ты можешь получить отказ, да?
— Вовсе нет!
— Я на пятнадцать лет тебя старше, малыш. Не думай, что я не увижу насквозь твой блеф, — Ян постарался произнести это надменно, но, так как он сидел, одетый в пижаму и закутанный в одеяло, слова прозвучали куда менее достойно, чем ему казалось.
— …Извините.
— Что ж, полагаю, я не смогу остановить тебя. Как я могу сказать нет, когда ты смотришь на меня так? Ладно. Не думаю, что ты превратишься в возмутителя спокойствия, поэтому будь тем, кем ты хочешь быть.
Тёмно-карие глаза мальчика загорелись.
— Спасибо! Большое вам спасибо, адмирал!
— Ты правда так сильно хочешь стать солдатом? — Ян не смог сдержать горькой улыбки.
В каждой религии, в каждом своде законов с древних времён повторялись несколько фундаментальных правил. Не убий. Не укради. Не произноси ложного свидетельства…
Ян оглянулся на свою жизнь. Сколько врагов он убил, и сколько союзников погибло из-за его решений? Сколько он украл? Сколько раз обманывал своих врагов? То, что эти действия не осуждались в этой нынешней жизни, было вызвано лишь тем, что он выполнял приказы своего государства. Воистину, государство могло делать что угодно, кроме как воскрешать мёртвых. Оно могло оправдывать преступников и бросать в тюрьму или даже убивать невиновных. Могло давать оружие в руки граждан, живших мирной жизнью, и отправлять их на поле боя. А вооружённые силы были самой жестокой частью государства.
— Послушай, Юлиан. Обычно не в моём стиле говорить подобное, но если ты говоришь, что собираешься стать солдатом, то есть я бы хотел, чтобы ты кое-что запомнил: вооружённые силы — это орган насилия, а насилие бывает двух типов.
— Злое насилие или насилие во имя добра?
— Нет, не так. Есть насилие с целью подчинения и угнетения, а есть насилие как средство освобождения. Вооружённые силы государства… — Ян допил остатки уже остывшего пунша. — …по своей природе представляют первый тип. Это прискорбно, но история доказывает это. Когда правители сталкивались с собственными гражданами, военные редко принимали сторону народа. Фактически, в прошлом в целом ряде стран военные сами образовывали авторитарные правительства и даже управляли людьми посредством насилия. Даже у нас в прошлом году нашлись люди, попытавшиеся сделать то же самое, но потерпевшие неудачу.
— Но вы же сами военный, и вы против этого, не так ли? Я хочу быть таким же солдатом, как вы, пусть даже это просто стремление.
— Эй-эй! Остановись-ка. Ты ведь прекрасно знаешь, что мои стремления не имеют ничего общего с армией? — Ян верил, что перо сильнее меча. В обществе, где истины столь редки, это было одним из немногих исключений. — Рудольфа Великого нельзя было победить с помощью меча. Но мы знаем о совершённых им грехах против человеческой расы. Такова сила пера. Перо может обвинить диктатора, жившего сотни лет назад, или даже тиранов, живших тысячи лет назад. Меч не может помочь вернуться назад по реке истории, а перо может.
— Вы правы, но разве это не значит, что вы можете лишь подтвердить случившееся в прошлом?
— В прошлом? Юлиан, если рассматривать человеческую историю как то, что будет продолжаться с этого момента, то прошлое — это то, что будет накапливаться вечно. История — это не просто запись прошлого, это также свидетельство существования цивилизации, передаваемое по сей день. Наша нынешняя цивилизация стоит на вершине огромной насыпи, образованной накопленной историей прошлого. Ты понимаешь?
— Да.
После короткой паузы Ян вздохнул и добавил:
— Вот почему я хотел стать историком. Но случилось одно маленькое недоразумение, и моя жизнь обернулась вот так.
— И всё же, — сказал Юлиан, — без людей, творящих историю, у записывающих её будет мало работы, не так ли?
Ян снова криво улыбнулся и протянул кружку подопечному.