Сам Райнхард тем временем полностью погрузился в исполнение обязанностей канцлера. Он работал по шесть дней в неделю, первую половину дня проводя в адмиралтействе, а вторую — в кабинете канцлера. Обед в час дня служил границей. За этими обедами к нему часто присоединялась Хильда, и Райнхарду доставляло удовольствие общение с этой привлекательной молодой женщиной. Хотя было похоже, что его больше интересует её ум, а не красота.
Однажды, кода разговор коснулся прошлогодней Липпштадтской войны, Хильда сказала:
— У герцога Брауншвейга было больше войск, чем у вашего превосходительства, но он потерпел поражение, так как ему не хватало трёх вещей.
— Вот как? Прошу, расскажите. Я бы хотел услышать, о каких трёх вещах вы говорите.
— Конечно… Его сердцу не хватало спокойствия, его глазам не хватало проницательности, а ушам не хватало готовности прислушаться к мнению подчинённых.
— Понятно.
— А если говорить о вас, ваше превосходительство, то вы добились победы над могущественным врагом как раз потому, что обладали всеми этими качествами.
Райнхард отметил, что она использовала прошедшее время, и взгляд его сверкающих льдисто-голубых глаз слегка затвердел. Он поставил на стол кофейную чашку из тонкого как бумага фарфора, и внимательно посмотрел на своего симпатичного секретаря.
— Похоже, вы хотите мне что-то сказать, фройляйн.
— О, это всего лишь разговор за чашкой кофе. Не стоит смотреть на меня столь пугающим взглядом, ваше превосходительство.
— Вам не стоит бояться меня… — Райнхард криво усмехнулся, и на мгновение в его лице проявились мальчишеские черты.
Хильда кивнула и начала говорить:
— Государства, организации, союзы — называйте как хотите, но есть кое-что абсолютно необходимое для объединения групп людей.
— Да? И что это?
— Враг.
Райнхард издал короткий смешок.
— Вы говорите правду. И как всегда прямы, фройляйн. Итак, что же за враг нужен мне и моим подчинённым?
Хильда дала Райнхарду ответ, который, он, наверное, и ожидал услышать:
— Династия Гольденбаумов, разумеется, — сказала она, глядя прямо в глаза молодому канцлеру Империи. — Новому императору всего семь лет, и его возраст, таланты, способности и всё прочее в данный момент не представляют для вас никакой опасности. То, что он нынешний глава императорской семьи и мог бы стать символом для объединения консервативных сил — единственная связанная с ним проблема, никаких других нет.
— Вы абсолютно правы, — сказал Райнхард, кивая.
Какими качествами сможет обладать в будущем Эрвин Йозеф было пока неизвестно никому. Помимо некоторой раздражительности, он казался обычным мальчиком, не проявляющим особого ума или талантов и не обладающим внешностью и внутренним светом, которые отличали Райнхарда в том же возрасте. Тем не менее, даже среди великих встречалась такая вещь, как «поздний расцвет», так что было трудно предполагать, каким человеком он вырастет в итоге.
Райнхард ни в чём не ограничил императора материально, хотя и сократил расходы на содержание дворца и количество камергеров по сравнению со временем правления Фридриха IV. Тем не мене, оставались ещё десятки людей: репетиторы, повара, специально обученные няни и медсёстры, даже собаководы… Еда, одежда и игрушки императора были роскошны и выходили далеко за рамки доступного простому человеку. Ему разрешалось делать всё, что он пожелает, и никто не мог его отругать… Возможно, это и был лучший способ пресечь на корню всё великое, что он мог бы в себе развить. Даже человек, обладающий потенциально великим умом, был бы развращён подобной средой.
— Не волнуйтесь, фройляйн, — мягко сказал Райнхард. — Даже я не хочу становиться убийцей детей. Я не буду убивать императора. Как вы и говорили, мне нужен враг. А я хотел бы быть более великодушным, чем мои враги, и настолько праведным, насколько это возможно…
— Неплохо сказано, ваше превосходительство.
Хильда не испытывала симпатии к династии Гольденбаумов. Ей самой казалось странным, что она, рождённая в аристократической семье, обладала мышлением, присущим скорее республиканцу. И всё же она не хотела, чтобы Райнхард стал убийцей детей. Самой узурпации стыдиться нечего. На самом деле, это было бы поводом для гордости, доказательством того, что чьи-то способности взяли верх над власть предержащими. Но убивать ребёнка? Вне зависимости от обстоятельств, будущие поколения никогда не простят этого…