На следующий день ей не раз приходилось вспоминать об этом. Прапорщик Машунго читал электронную газету, но, увидев Фредерику, попытался тут же спрятать её. Естественно, это лишь вызвало у неё подозрения. Она попросила отдать ей эту газету, и Машунго неохотно подчинился.
В газете была размещена статья о Фредерике, где говорилось о том, что она всё ещё занимает должность в армии Союза, несмотря на то, что её отец, Дуайт Гринхилл, был «предводителем заговорщиков, устроивших государственный переворот в прошлом году». Также там были представлены комментарии от неназванного информатора, предполагающего, что между ней и её командиром, адмиралом Яном, могут быть романтические отношения. Происхождение и предназначение этой статьи были ясны как день.
— Это всего лишь куча лживого мусора, — возмущённо сказал Машунго.
Но Фредерике не хотелось злиться. Должно быть, гадости, перешедшие определённую черту, возымели противоположный эффект, не вызывая больше ярости. Ещё одной причиной было нетерпение и одновременно чувство беспомощности, которое она испытывала, будучи неспособной придумать, как вытащить Яна из сложившейся ситуации.
Однако чудо наконец случилось. Однажды с ней в срочном порядке связался адмирал Бьюкок.
— Большие новости, лейтенант, — сказал этот смелый старый солдат, с трудом сдерживая волнение. — Крепость Изерлон находится под ударом. Имперский флот снова вторгся на нашу территорию.
Фредерика ахнула. Но ещё до того, как успело схлынуть первое удивление, в её голове вспыхнула мысль, и девушка вскричала:
— В таком случае, им придётся освободить адмирала Яна!
— Именно так. По иронии судьбы, имперский флот в этот раз стал нашим спасителем.
Как это ни странно, Фредерика действительно была рада. Впервые в жизни она чувствовала благодарность по отношению к имперскому флоту.
С самого начала того дня заседание следственной комиссии было полно признаков непогоды. Хотя Ян решил смириться с чем угодно, президент Оливейра из Университета государственного управления, возможно, увлечённый академической страстью, начал читать ему лекцию о смысле того, что называется войной. По его словам, негативные мысли на этот счёт были не более чем продуктом лицемерия и сентиментальности.
— Вы хороший человек, адмирал, но вы ещё молоды. Вы просто пока не понимаете, что такое война.
Ян промолчал, но это никак не помешало Оливейре продолжить лекцию для невольной аудитории.
— Послушайте меня. Война — это продукт цивилизации, а также наиболее разумный метод разрешения внешних и внутренних конфликтов.
«Кто такое сказал? — хотелось спросить Яну. — Кто в мире когда-либо признавал подобное?»
Но он даже не попытался спорить, будучи уверен в напрасности этих усилий. А Оливейра, по-видимому, расценив его молчание так, как было удобно ему, продолжил напыщенно излагать свою теорию:
— Человек — это животное, которое очень легко может сбиться с истинного пути. В частности, мир и свобода приводят людей к самоуспокоенности. Именно война порождает бурную деятельность и упорядоченную дисциплину. Война сама по себе двигает цивилизацию вперёд, делает людей сильнее и развивает как физически, так и духовно.
— Замечательная мысль, — заявил Ян без капли искренности в голосе. — Возможно, будь я кем-то, кто никогда не отнимал жизни и не терял семью на войне, я бы даже захотел в это поверить.
Когда Ян был в настроении, он мог отпускать саркастические замечания даже в лицо высокопоставленным правительственным чиновникам. До сих пор он сдерживался лишь потому, что шансы высказаться ему предоставляли редко, а последствия наверняка были бы слишком уж неприятны. Но к этому моменту в нём уже накопилась критическая масса агрессии.
Терпеливость и молчание не обязательно и не в любых обстоятельствах являются достоинствами. Терпеть то, что должно быть нестерпимым, и молчать о том, что должно быть сказано, — значит, позволять эго противников беспрепятственно раздуваться и позволять им самим думать, что их эгоцентризм приемлем в любой ситуации. Если нянчиться с имеющими власть, как с маленькими детьми, и позволять им топтаться по себе — ничем хорошим это закончиться не может.
— Естественно, — продолжил Ян, — эта идея, должно быть, имеет свою прелесть для людей, получающих преимущества от войны и пытающихся построить собственное благосостояние на жертвах других. Ну, знаете, для таких людей, которые прикрываются любовью к стране, к которой на самом деле ничего не чувствуют, чтобы обмануть слушателей.