— Итак, что я должен сделать? Склонить голову, в благодарность за столь щедрое предложение Феззана?
— Я слышу сарказм в ваших словах.
— Просто скажите прямо: что вам от меня нужно? Разгадывать истинные мотивы порой увлекательно, но когда это повторяется снова и снова, это становится трудно переварить.
От этого выпада Райнхарда не смог уклониться даже такой пройдоха, как Болтек.
— Хорошо, тогда я скажу прямо. Герцогу Лоэнграмму достаётся абсолютная власть в политическом и военном аспекте, а также полное господство во всём, что касается официального правления. А Феззан продолжит отстаивать свои экономические интересы во Вселенной, объединённой под вашим господством, в особенности мы заинтересованы в монополии на межзвёздные транспортные потоки, что вы на это скажете?
— Звучит неплохо, но вы упускаете один момент. Каким будет политический статус Феззана?
— Признание автономии под вашим сюзеренитетом. Другими словами, кроме смены государя, всё останется как прежде.
— Это приемлемо. Однако если Союз не предоставит убежище императору, а как бы хороша ни была пьеса, её не сыграть без этой страницы, и что тогда?
Ответ прозвучал даже слишком самоуверенно:
— В этом случае, положитесь на работу Феззана. Мы примем все необходимые меры, чтобы план был приведен в исполнение.
Если в Союзе найдется достаточно хладнокровный дипломат, то свалившийся на них император может быть разыгран как козырная карта в переговорах с Империей. Невзирая на критику гуманистов и иных чувствительных натур, императора доставят прямо в руки Райнхарда. У Райнхарда не будет веских причин отказаться, и ему всучат бесполезного джокера. Так он может остаться в дураках в этой игре. Феззан обещает предотвратить это. Сначала устроить пожар, а потом героически не дать ему распространиться — это показалось Райнхарду забавным. Настало время пресечь эту растущую наглость.
— Если Феззан хочет заключить со мной договор, то есть ещё одна вещь, которую я хочу получить.
— Что именно?
— Полагаю, это очевидно. Право свободной навигации через Феззанский коридор для имперского флота.
Феззанский посланник не сумел скрыть шокированного выражения. Что бы ни планировалось на будущее, он не ожидал столь жёсткого требования здесь и сейчас. Его взгляд затуманился, в мыслях коротко замкнуло цепи расчёта и оценки, и он дрогнул. Линия обороны Болтека не выдержала удара с неожиданной стороны, и обнаружилось его уязвимое место.
— Что вас так удивило? Почему вы не отвечаете?
Торжествующий смех обрушился на голову Болтека. И посланник заговорил, пытаясь спасти ситуацию.
— Я не могу ответить вам прямо сейчас, ваше превосходительство.
— Разве не вы сами сказали, что готовы поддержать установление моего господства? В таком случае вы должны с готовностью принять моё требование. Каким бы справедливым ни выглядел повод для вторжения, он бесполезен, если путь закрыт.
— Но…
— Поздно отпираться. Или на самом деле вы хотели, чтобы бесчисленными трупами имперских солдат был усеян Изерлонский коридор? Так и есть. После столкновения двух сил, вся выгода предсказуемо достанется Феззану.
— Ваши предположения заходят слишком далеко, ваше превосходительство.
Этот слабый протест остался незамеченным. Смех молодого человека, подобный звуку арфы, острыми иглами вонзился в барабанные перепонки Болтека.
— Что ж, прекрасно. Феззан защищает свои интересы. Но то же самое делают Империя и Союз. Если среди этих трёх сил две объединятся, то Феззану лучше оказаться одной из них.
Эти слова Райнхарда окончательно подавили дух Болтека. Молодой белокурый диктатор только намекнул, что Империя и Союз могут объединиться и уничтожить Феззан. И Болтек до глубины души осознал, что Райнхард никому не отдаст своё право лидерства в вопросах дипломатии и стратегии.
Глава 2. Лабиринт
Болтек направлялся в приемную канцлера в добром расположении духа, но когда он вернулся в свою резиденцию, настроение у него было прескверным. Каждый шаг ему давался тяжело, как будто бы ноги увязли по колено в грязи.
Его подчинённые, настроенные оптимистично, догадывались, куда дует ветер, и готовились к худшему. Даже самые искренние пессимисты не хвалились на каждом углу, что они предчувствовали неладное, а лишь втягивали головы в плечи, как черепахи в панцирь, и пытались оценить обстановку.
Болтек не был деспотичным руководителем, но, как и любой дипломат, на службе он носил одну маску, а вне её — другую.