Предчувствие будущего, ощущение настоящего и переживания о прошлом — каждая из этих трёх возможностей способна вызвать особый трепет. Трепет радости, трепет страха, трепет гнева. Последний, пожалуй — самый сильный. Многие люди дают ему иное название: «раскаяние».
В год 489-й по имперскому календарю зима основательно задержалась, и весна пришла с опозданием. Но, едва родившись, весна бурно расцвела, и, отвоевав права у зимы, заполнила имперскую столицу Один множеством цветов. Прошло время, сезон сменился, и цветы начали увядать, уступая место сочной зелени, ветра несли дыхание раннего лета, освежая кожу людей сквозь лёгкую одежду.
В середине июня в средних широтах северного полушария столичной планеты Один температура становилась особенно комфортной. Однако сегодня было необычайно жарко и влажно, и быстро несущиеся облака подгоняли детей поспешить домой из школы.
Здание резиденции канцлера Империи было построено из светло-серого камня, и внушало трепет больший, чем требовало его назначение. И, разумеется, оно было выстроено не для своего нынешнего хозяина, Райнхарда фон Лоэнграмма. Множество членов императорской семьи и высшей аристократии занимали этот высокий пост до него, распространяя свою власть, как представители императора, на тысячи звёздных систем. Райнхард был самым молодым и самым могущественным из всех, кто становился хозяином этого здания. Прежние канцлеры были назначены императорами, он же сам назначил себе императора.
По коридорам этого мрачного, угрюмого и нелюдимого здания шла молодая женщина. По походке, мужской одежде и коротким светлым волосам её можно было бы принять за симпатичного юношу, но лёгкий макияж и оранжевый шарфик, выглядывающий из-под воротника, выдавали в ней женщину.
Главный секретарь канцлера империи, Хильда, или Хильдегарде фон Мариендорф, удостоилась почтительного салюта от часовых, охранявших кабинет Райнхарда, когда они открывали ей двери. Хильда уже занимала такое положение, при котором они делали это как само собой разумеющееся.
Сердечно поблагодарив их, Хильда зашла в просторную комнату и огляделась, ища взглядом Райнхарда, хозяина этого здания. Красивый молодой человек, главнокомандующий имперскими вооруженными силами, стоял у окна и смотрел наружу; он оглянулся, тряхнув роскошными золотыми волосами. Истинный воин, он был одет в великолепный чёрный с серебром мундир, облегавший его юное тело.
— Я отвлекаю вас, ваше превосходительство?
— Нет, всё в порядке. Слушаю вас, фройляйн.
— Начальник военной полиции, генерал Кесслер, просил передать, что он хочел бы получить аудиенцию, и это неотложно.
— О, Кесслер полагает это срочным?
Ульрих Кесслер, занимавший одновременно посты начальника военной полиции и командующего обороной столицы, не был абсолютно хладнокровным человеком, но и не был подвержен беспричинной спешке и замешательству, о чем канцлеру и его секретарю было прекрасно известно. Если Кесслер считал вопрос срочным, значит, тому были основания.
— Я приму его, пригласите.
Фактический диктатор Империи откинул золотистую прядь, упавшую ему на лоб, изящными, как у скульптора, пальцами. Он никогда не уклонялся от ответственности, которую накладывал на него высокий пост. Этот факт не могли отрицать даже его противники.
Когда Хильда повернулась, чтобы выйти, вспышка за окном будто бы распахнула крылья. Плотные облака, затянувшие горизонт, тут и там были пронизаны сполохами бледного света.
— Гроза?..
— Метеорологический отдел докладывал, что нарастает атмосферная нестабильность, и это вызовет грозы.
Барабанные перепонки уловили гром отдалённого электрического разряда. Звук постепенно становился всё более ясным и сильным, пока, наконец, дневной свет не померк, и авангард дождевых капель не ударил в оконное стекло.
Ульрих Кесслер был чуть ниже ростом, чем его молодой начальник, и немного шире в кости. Он выглядел бесстрашным ветераном военных сражений с его каштановыми волосами, тронутыми сединой возле ушей, и седыми волосками в бровях. Ему ещё не было сорока, но он казался старше своего возраста.
— Прошу прощения, что отвлекаю вас от важных дел, герцог Лоэнграмм. Поступила информация, что два уцелевших представителя бывшей высшей аристократии проникли в столицу. Как только я получил эти данные, я счёл нужным немедленно доложить.