— Думаю, что этих имбецилов на Хайнессене должны критиковать.
— Вы вольны думать об этом, но не вольны говорить.
— Понятно, значит, свобода обмена мнениями куда уже, чем свобода мысли? Как вы думаете, что означает «свободный» в Союзе Свободных Планет?
Ян, конечно, знал ответ на этот вопрос, но молча пожал плечами. Командующий службой безопасности Изерлона понял это и прищурился:
— Свободная страна? Мои бабушка и дедушка бежали в эту «свободную» страну, когда мне было шесть лет. Это было двадцать три года назад, но я помню это, словно это было вчера. Холодный ветер, что резал как нож, презрительные взгляды пограничников, для которых беженцы были подобны нищим. Мне не забыть их до самой смерти.
Шёнкопф редко делился деталями своего прошлого, поэтому в чёрных глазах Яна блеснул интерес, но Шёнкопф не захотел продолжать рассказ о себе. Он погладил свой острый подбородок и взял себя в руки.
— Дело в том, что я уже однажды оплакал потерю родины. Если это произойдёт во второй раз, я не удивлюсь и не огорчусь.
В отдельной комнате шёл напряжённый разговор между офицером и подчинённым.
Меркатц взглянул на своего адъютанта, лейтенанта Шнайдера, и на лице адмирала отразилась совершенная смесь цинизма и самоиронии:
— Такое могло измыслить только больное воображение, не правда ли? Ещё год назад мне бы и в голову не пришло, что мне суждено сидеть за этим столом.
Шнайдер был чрезвычайно разочарован:
— Напоминаю вашему превосходительству, что я предлагал отправиться в ссылку, думая, что так будет лучше для вас.
Меркатц слегка прищурился.
— Да? Я думал, что вы будете довольны, как никто другой. Для того, кто противостоит герцогу Лоэнграмму, не может быть более высокого титула.
Если бы эти слова произнес кто-то другой, у Шнайдера на душе заскребли бы кошки. Он с отвращением тряхнул головой.
— Должность министра обороны законного правительства, конечно, неплохо звучит, но ведь на деле под командованием вашего превосходительства не будет ни одного солдата, не так ли?
— А если бы я не принял командования, что бы изменилось?
— Вы правы. Но вы приняли на себя командование флотом адмирала Яна, пускай и на время. Но теперь на это даже и рассчитывать не приходится. Это звание — пустая вывеска, — Шнайдер цокнул языком. — Граф Ремшайд — это одно, но кроме дворян, занимающих высокие посты при дворе, в списке нет никого достойного. Не представляю, как кто-нибудь из них сможет сплотить оппозицию герцогу Лоэнграмму.
— Есть еще его величество император.
Слова Меркатца как будто ударили фон Шнайдера под дых. Лейтенант задержал дыхание. Он впился глазами в старого адмирала, который был вассалом императора более сорока лет, и, судя по сгорбленному силуэту, быстро постарел. Шнайдер, естественно, тоже понимал, что тоже был слугой императора, но, по сравнению с Меркатцем, был по природе своей более импульсивен и легко увлекался ходом дискуссии, не осознавая, куда она может его увести. Видя, как ошеломлён его адъютант смыслом его слов, Меркатц улыбнулся.
— Полагаю, у меня не получится оградить вас от излишнего беспокойства. Так или иначе, мне ещё придётся официально вступить в должность. А пока давайте хорошенько подумаем.
Гроза уже была на горизонте, но Ян не предпринимал никак мер. На самом деле, у него не было запасного плана. Если бы громадный флот Империи действительно был на подлёте к крепости Изерлон, он смог бы поднять им навстречу нескольких стратегов исключительных способностей, но, учитывая их неопытность политических в делах, сейчас таланты этих офицеров были бесполезны. Ян продолжал наблюдать со стороны, оставаясь неподготовленным.
— Ваше превосходительство! Герцог Лоэнграмм на экране связи. Он собирается выступить с обращением к Империи и Союзу.
Офицер связи передал эту срочную новость, едва успев впихнуть в себя обед, за который принялся после новости о правительстве в изгнании.
На главном экране командного центра появилась фигура Райнхарда с львиной гривой.
Он был одет в традиционную чёрно-серебряную униформу со знаками отличия имперского флота, которая шла ему так, будто была создана столетия назад только ради того, чтобы однажды её надел этот молодой блондин. В холодных голубых глазах, казалось, бушевала метель, и лишь одного его взгляда было достаточно, чтобы вселить в людей страх. Вне зависимости от того, любили его или ненавидели, он явно был не от мира сего.