— Удивительно некомпетентный человек.
Правителя ничуть не смутил намек на то, что именно он виновен в том, что назначил этого бездарного человека.
— Герцог Лоэнграмм оказался на шаг впереди. Болтек трудолюбив и до этого момента неудачи обходили его стороной, но тут он просчитался.
— И что вы предлагаете с ним сделать? — спросил молодой человек, всеми силами пытаясь произвести впечатление Мефистофеля, не не добился ответа.
Мысли трёх людей — Рубинского, Руперта Кессельринга и Болтека — сплелись в единый клубок.
Определить, кто из них наиболее подлый предатель было решительно невозможно. Очевидно было одно: любой из них продаст двух других в мгновение ока. Но это не означало, что они горели желанием продавать Феззан. Богатство Феззана и его способность справляться с любыми неприятностями, не говоря уже о его стратегической позиции, гарантировали их настоящее и будущее. Владея Феззаном, они могли бы играть на противоречиях имперского канцлера Райнхарда фон Лоэнграмма и Великого епископа культа Земли. Неудивительно, что они не желали его продавать.
Рубинский сменил тему разговора.
— Кстати говоря, насколько я понял, мичман Юлиан Минц получил назначение в представительство Союза на Феззане.
— Я слышал, что он любимый мальчик на побегушках Яна Вэнли. Интересно, насколько это является правдой, — Руперту становилось всё тяжелее скрывать своё презрение к отцу. — Так или иначе, он ещё шестнадцатилетний щенок. Вряд ли он способен что-то сделать.
— Когда герцогу Лоэнграмму было шестнадцать, он уже получил звание капитана 3-го ранга. В этом плане Юлиан Минц лишь немного от него отстаёт.
— Разве он не продвигается по службе лишь из-за влияния своего приёмного отца?
— Вполне вероятно, но о нём всё больше положительных отзывов. Лично мне не хотелось бы оказаться тем, кто принял тигрёнка за кота.
С этим Руперт согласился и, вспоминая себя шестнадцатилетнего, задумался. Не решился ли он ещё тогда свергнуть своего отца и захватить его статус и власть? Разве он не возьмёт силой то, что отец никогда бы не отдал ему сам? Как сказал какой-то древний мудрец, талант подобен камню, брошенному в воду: чем он больше, тем сильнее рябь идёт по воде. То же касается амбиций и желаний. Если это так, то Рубинский, естественно, был настороже. Но подозревал ли он и его, Руперта?
Руперт Кессельринг перевёл свой холодный взгляд на профиль отца, но тут же отвёл глаза. Адриан Рубинский, его отец, всё ещё имел над ним власть. Жажда власти, страх подозрения: он смотрел на Рубинского, и эти чувства разгорались в нём всё сильнее.
Глава 7. Военный атташе Юлиан Минц
Бесчисленные лепестки танцевали в море слабого света…
Перед пробуждением Юлиана Минца охватили дорогие его сердцу воспоминания.
Когда я встаю, мне нужно принять душ, почистить зубы и приготовить завтрак. Чёрный чай из листьев шиллонга и аруши с молоком. Три кусочка ржаного тоста, разрезанные пополам. Намазать маслом, смешанным с петрушкой и лимонным соком. Затем можно взять поджаренную на сливочном масле колбасу и яблоки. Свежий салат и какое-нибудь простое блюдо из яиц. Вчера были жареные яйца, так что сегодня я приготовлю омлет…
Пузырьки света продолжали плыть и лопаться, распыляя на Юлиана дыхание реальности. Когда его веки поднялись, то взгляду предстала каюта, освещённая слабым светом. Посмотрев на прикроватные часы, юноша увидел, что ещё только 6:30. Похоже, привычка въелась в него на клеточном уровне. Он мог бы поспать ещё час, но…
— Семь часов, адмирал, уже семь часов. Пожалуйста, вставайте. Завтрак готов.
— Ещё пять минут… нет, хватит и четырёх с половиной… ну хотя бы четыре минуты с четвертью, а?..
— Адмирал, вы такой упрямый. Подумайте, какой плохой пример вы подаёте подчинённым, опаздывая по утрам?
— Мои солдаты прекрасно обходятся и без меня.
— Враг приближается! Если вас застигнут врасплох и убьют прямо в постели, историки будущих эпох будут издеваться над вами целую вечность!
— Враг тоже ещё спит. А будущие историки ещё не родились. Спокойной ночи. По крайней мере, в моих снах всё ещё царит мир…
— Адмирал!
Четыре года назад «адмирал» был «капитаном». Но как бы то ни было, разве этот разговор не повторялся тысячу раз? И за всё это время Ян так и не добился прогресса в деле утреннего пробуждения…
Юлиан сел на своей кровати и потянулся. Странно было ощущать одиночество и не беспокоиться о приготовлении завтрака. Юноша бодро вскочил с постели, стараясь приноровиться к своей новой солдатской жизни.