Кроме того, сомнительное право судить всегда принадлежало сильнейшему: здоровенному самцу, вождю, «правителю провинции». С этого жизнь началась. Этот суд первичен. А вот «муниципальные суды» могли возникнуть только тогда, когда Моисей отделил церковь от правосудия, тем самым отобрав судебные полномочия как от «правителей провинций», так и от попов.
Вам может быть непонятно, как это от «правителей провинций» суд попал в руки попов? А вот как: «Константин (византийский – мое) уполномочил епископов решать гражданские дела…», как будто этот Константин был величайшим дураком на свете, чего даже традиционные историки за ним не замечали. Ибо вначале он судил сам, а это знаете ли, какая прелесть. Потом, устав от трудов, часть своих судебных полномочий передал своим сатрапам, а те, в свою очередь, сильно уставая, передавали эти полномочия все ниже и ниже. Только заметьте, самих сатрапов судил сам Константин, сатрапы же судили своих нижестоящих судей. И так далее. И все были у царя, как говорится, в кулаке. И это – прелесть. А потом, сошед с ума, отдать всю свою судебную власть в совершенно чужие руки, у которых уже есть своя собственная «военная» структура подчинения. Так что ли? Притом цари и первосвященники постоянно конфликтовали. В русской народной поговорке это называется «отдай жену дяде, а сам иди к бляди». Можно и интеллигентнее: иди в бардак. Неужели всего этого Джонс не понимает?
Наверное, нет. Ибо пишет: «За епископами тем не менее оставалось право (как бы отобранное у них чуть раньше Юлианом – мое) рассматривать дела, предоставленные им с согласия обеих сторон, и их суды, дешевые и быстрые, пользовались большой популярностью». У Медичи они «пользовались большой популярностью», а не у греков с Второзаконием в руках, которых я перестал брать в кавычки. Просто «Платоновской» академии Медичи как–то надо было объяснить переход судебной власти в руки церкви во главе с Медичи. Вот они и наврали, обвинив в передаче судебной власти греков, притом задолго до Медичи. Чтобы он чувствовал себя комфортнее. Дескать, я не виноват в этом. И почти тут же запустили «Маллеус», суд в котором вершила церковь. А в свидетели брали любого, кто этого пожелает за бесплатную индульгенцию. Даже если «свидетель» никогда не видел «ведьму» собственными глазами.
Наконец Джонс ставит последнюю точку (стр. 264): «Римляне никогда не имели представления о профессиональном судопроизводстве». Что, собственно, и я говорю, заметив при этом, что никакой Римской империи никогда не было. Она появилась только при Медичи под названием католическая церковь.
Хотел на этом закончить о медичевском правосудии, которое Джонс отправил во второй век, но тут мне попалась в той же его книге глава «Религия и мораль». Разберу часть ее по пунктам.
Во–первых, мужчинам и женщинам запретили разводиться, «хотя в соответствии с языческой моралью и законом развод был допустим». То есть, закон был, но церковь его отменила, назначив себя вместо закона.
Во–вторых, театр стал грехом, а театр, если вы читали предыдущие мои статьи этого цикла, был ничем иным как «древнегреческим» судом, существовавшим вплоть до Медичи.
В третьих, римским папам очень не нравилось частное право, им нравилось право, как его сегодня называют, гражданское, принудительное. Под гражданином подразумевался рядовой католик. В связи с этим цитата из Джонса: «Отдельные аскетические моралисты, такие как Василий, утверждали, что солдат в бою, лишивший жизни врага, является убийцей». Это, по–моему, – основа частного права, которое к нынешнему дню не дошло еще до полного выполнения приведенного принципа, но все же здорово продвинулось, и пленных ныне не убивают, а кормят и лечат как своих собственных солдат. Иначе будет то, что произошло с Пиночетом и Милошевичем. Уж не клан ли Медичи ввел это правило, жегший на кострах «ведьм»? Так что «аскетические моралисты» это и есть последовательные поповедники Второзакония, а тот, кто называет их «отдельными» – проповедник католичества Медичи до мозга костей. Поэтому у Джонса начинается передергивание смысла, пока еле заметное: «Кое–кто даже полагал, что магистрат, вынесший смертельный приговор и официальное лицо, которое привело его в исполнение, были также убийцами».
Убивающие по требованию должности солдат и магистрат – равнозначны, хотя могут и не убивать. Передергивание же заключается в самом слове магистрат. Ибо магистрат – это суд, избранный и законный. А вот убийца–церковь – незаконна. Тем не менее, «папа римский Иннокентий объявил, что светское правосудие не идет от Бога», то есть, убирая глупые намеки, именно избранный суд по мнению церкви – незаконен. А вот все идущее «от Бога», надо полагать, законно. Впрочем, этот так называемый «папа» уточняет прямым текстом: «барристер (официальное лицо государственной власти – мое), преследующий преступника в судебном порядке, был виновен в убийстве». Значит – демократия незаконна, а правосудие церкви, якобы осуществляющее его «от Бога», стало быть – законно. И именно поэтому, я думаю, Джонс столь косноязычно все это преподносит, не забывая еще раз поставить жирную точку строками письма того же «римского» (Медичева) Иннокентия: «Показательно, что, те, кто приобрел светскую власть и управляет светским судопроизводством, не могут быть освобождены от греха».
Джонс как будто забыл, что описывает время не позднее 3 века. Именно в это время в Византии устанавливается римское право со «своей величественной структурой» по его же выражению. И «здравствуй, жопа, в новый год!», иначе я не могу себе объяснить, что одновременно уже никакого римского права и нет вовсе, а есть «право» католическое. Но ведь никакого еще разделения христианства на католичество и правоверие нет, христианство все еще фактически в подполье. Императоры западные и восточные через одного то принимают, то не принимают крещения, и то и дело начинают гонять в хвост и в гриву христиан, а католическое «право» вовсю уже действует, все кодифицировано и утверждено как бы самим господом богом.
Так было или нет когда–либо «римское» право? Не в палеолите же мне его искать?
Только по одной этой причине надо раз и навсегда выкинуть на помойку традиционную историю вместе с ее хронологией. А все то, что написал Джонс в полном составе отправить во времена Козимо Медичи и его младшей родни, через одного становившимися папами римскими. Это будет очень хорошо характеризовать как Козимо Медичи, так и католичество.