Кстати о табличках. Я несколько выше привел его же фразу «на некоторых зданиях высечены гимъяритские (йеменские – мое) надписи, перечисляющие закупки, сделанные…», только недостаточно ее прокомментировал, обиженный на трескотню про Египет. Между тем, эта фраза стоит того, чтобы посвятить ей целый абзац. Вы как хотите, но я настаиваю на том, что это уже в крови, в генах начавшая застревать любовь к бухгалтерии. А ведь любовь к бухгалтерии присуща исключительно торговцам, пока они еще не изобрели дополнение к торговле – товарное производство. Потом любовь к бухгалтерии перешла и на него.
Так что не с Кавказа спустились семиты, ставшие торговцами, г–н покойник Вейс, чтобы стать аравитянами. Йемен – их родина. И вообще – вся Аравия–Арабия, только не все семиты стали торговцами. Некоторые стали а’рабами, рабами, только не завоеванными с помощью лука и дубинок–палиц, а – покупными, в том числе и за долги просто семита – семиту–торговцу.
Кстати, хоть я это и говорю почти в каждой своей статье, я не устану повторять следующий логический факт, который я здесь еще раз объясню. Постоянно переселяющемуся, вкрапленному в среду аборигенов, сообществу торговцев, именно поэтому не имеющему даже начала государства, невозможно иметь рабов в полном смысле этого слова, ибо убежать рабу от хозяина – это просто оказаться вне его семьи, на десяти метрах, в среде аборигенов таких же как он сам изначально. Поэтому если раб – действительно раб, то на 90 процентов он – доброволец и живет, продавая свой труд за еду и одежду. Недаром Аристотель даже народы делит на склонных и несклонных к рабству, я же сюда же включаю добровольных рабов нынешних, рабски служащих например артистам, жена – мужу и наоборот, друг – другу, но не наоборот. И так далее. Для самого жесткого поддержания статуса раба необходимо государство, или хотя бы монотонная окружающая среда как в тюрьме, чего переселенец не в состоянии осуществить. А вот сплошная система помещик – крепостной, поддерживаемая всеми средствами государства и общественным мнением сограждан – это другое дело.
Естественно, что прибыльная торговля – обман и она не может быть иной, прибыльное производство – обман, это Маркс доказал. Но дело в норме прибыли, так как никакой дурак не станет торговать или производить товары без прибыли на свое прожитье. И как сопоставить прибыль за продажу своего труда и за обслуживание сферы труда – вечная, неразрешимая проблема. Землекоп хочет получить за свой труд по миллиону долларов за поднятую лопату, и торговец хочет получить тот же миллион за каждый проданный коробок спичек. Но все началось ведь с равноценного обмена, а не с заведомо прибыльного, поэтому никто никогда не согласится с диапазоном от якобы обмана до совершенно бессовестного обмана. И поэтому же тысячи поколений торговцев врали свою историю, а потом и сами ее забыли, завравшись. И поэтому мне было смешно читать статью «рабство» в Еврейской энциклопедии, для умалишенных. Между тем, я нашел там достойные слова, выписанные составителями из какой–то еврейской древней книги: «Господину принадлежит только работа рабов, а не честь их».
Притом это только сегодня научились считать любой, даже умственный труд – работой, последний даже выше ценится. А 6 тысяч лет назад? Кому же могло прийти в голову считать работой «я мыслю = я живу»? Вот кайлом махать – другое дело, это работа. Ладно, древние евреи заврались со своей историей по ложному, а иногда и – не очень, недоразумению. Но нынешние–то историки? Они ведь не одну историю в университетах изучают, а еще штук пятнадцать–двадцать наук, начиная с логики. Какого же тогда черта они эти науки не используют в своей оплачиваемой обществом работе?
Предел бандитизма
В предыдущих статьях этой папки я рассмотрел калейдоскоп государств на одном и том же месте, то сужающимися как шагреневая кожа, то надувающимся как пузырь. Главной причиной такого положения я считаю трения между государством–разбойником, созданным разбойниками, и торговцами, создавшими производительные силы и торговые пути в ареале этого «пузыря».
Выгнав торговцев или сузив до минимума их права в сфере производительных сил и торговых путей и тем самым, забрав себе не поддающиеся точному учету прибыли, разбойники во главе государства тщетно надеются, что получили в руки вечный двигатель и перестают за ним следить. На то он, по их мнению, и вечный. Им невдомек, что этот как бы вечный двигатель, на самом деле, нежнейший инструмент наподобие скрипки Страдивари, на котором не первый встречный сможет играть, причем беречь ее надо не меньше зеницы ока. Разбойники же думают, что достаточно этой скрипкой владеть, причем примерно как КГБ владеет самим народом, чтоб из нее самопроизвольно извлекались чарующие звуки в форме золотых монет.
Как я уже писал, оставшимся в данной стране живыми, торговцам нет дела до производительных сил, торговцам, уехавшим за границу – тем более. Не имеющим ни слуха и практики извлечения звуков из скрипки бандитам ничего не остается другого, как попытаться создать музыкального робота, который бы нажимал на лады и водил смычком по струнам с равномерностью метронома. Но беда в том, что скрипка – не балалайка, у скрипки в отличие от балалайки нет ладов, медных перекладин на грифе, нажатие на которые пальцем можно автоматизировать по счету: первый – третий – пятый и снова первый. На скрипке палец ставится так тонко, что его между первым и вторым предполагаемыми ладами можно поставить в пяти–десяти местах и звук будет различным, но из–за отсутствия слуха бандит даже не может отличить их друг от друга. Между тем, для торговца, из интуиции, опыта и знаний извлечь любой звон денег не составляет почти никакого труда, если его понимать как махание топором.
И самое опасное в случае скрипки в руках бандита это то, что бандит начинает играть на скрипке как на самом большом барабане духового оркестра, в который бьют здоровенной колотушкой. Или как играют на литаврах, ударяя скрипку о скрипку со всей силы подобно медным тарелкам, отчего обе скрипки превращаются в щепки, издав на прощание жалкий писк лопающимися одна за другой струнами.
То есть, я хочу сказать (см. другие работы), представитель торгового племени, став бандитом, казаком–разбойником, навсегда теряет способность торговать. Примерно как ребенок, попробовавший бифштекс на втором году жизни, отворачивается от манной каши до самой глубокой старости, до потери зубов. И с этим ничего нельзя поделать.