Левит: «Ваша всевышняя светлость, я вот тут позволил себе добавить к агнцу перед жаркой немного травки под названием хмели–сунели. Думаю, Вам понравится. Хотя, если сказать честно, это будет против установленных Вами правил литургии».
Усталый Глава, прожевавши кусок: «Валяй, прохвост, вкусно».
Через месяц те же, уже после обеда–ритуала:
Левит (слегка подбоченясь): «Ваше сиятельство, агнец попался как скелет (денежная разница между скелетом и нормальным агнцом лежала уже у него в кармане), поэтому я добавил совсем чуть–чуть свининки. Вы же сами скушали и даже не подавились, так что, думаю, это литургическому делу не вредит. Думаю так поступать ежедневно, а то на рынке все так дорого. Притом мы на левитском своем собрании решили, что Ваши деньги надо экономить нам на новую ливрею, прямо стыдно на улицу выйти, и Вам должно быть стыдно. И моя барыня, простите, богиня–мать в отставке согласовала, и не она одна, а все наши бар…, простите, все богини–матери в отставке согласовали».
Глава (выпучив глаза и ткнув кулаком между глаз наглеющего на глазах левита): «Хам, настоящий Хам! Удавлю, отступник!.. сошлю на галеры и…»
Богиня–мать в отставке (высовывая из–за занавески в женскую половину самую мягкую часть из совокупности своих прелестей, и нежным до явной принужденности голосом, кажется, я перешел из диалога в триалог): «Милый, я тоже кушала, вкусно… и не трогай мальчика, он так старался» (мягкая часть слегка обнажилась, как по нынешней моде, догадавшейся, что женская одежда должна не скрывать, а обнажать).
Глава (засопев в предвкушении): «Черт с тобой…»
Через год.
Левит (уже в мантии, в пятьдесят раз дороже хозяйского лапсердака) Главе Семьи: «Ты где болтался, черт тебя подери, я уже устал подогревать, так что жри холодного агнца… и вообще… молиться будешь теперь ходить в синагогу… мы тут постановили…»
Глава (только и успел): «Кто это, Мы?..
Левит (совершенно спокойно останавливая Главу семьи, презрительно подняв ладонь и выпячивая отросшее пузо из унизанного алмазами эфода): «Левиты…, только мы теперь называемся раввинисты, а каждый в отдельности – равви, то есть ваш учитель, учить будем как правильно жить, судить будем за все… и вообще… законы устанавливать, а также следить за их надлежащим исполнением. Так что с пьедестала – слазь, кончилось ваше время, как потом, глядя на нас, повторит всем остальным хозяевам пьедесталов товарищ Ленин».
7. Конечно, всего этого не могло произойти там, где живут единичные торговые семьи средь полей, засеянных аборигенами. Для этого нужна концентрация левитов, чтоб договориться. А где они могут сконцентрироваться? Разумеется, в прикорневой системе упомянутого дерева, то есть в Йемене. А также на его стволе и первых трех ветвях, самых нижних и самых толстых, но особенно – в узлах, откуда растут ветви. И самаритяне не только от конкуренции шли вперед, к горизонту, но и – от обнаглевших левитов, с которыми уже ничего нельзя было сделать: пока торговцы торговали, левиты захватили власть.
Все остальное у меня – в других работах.
Странно, но я забыл о единобожии, ради которого, собственно, так старательно расписывал левитов. Да, старость – не радость. Но все равно, надо начинать издалека, чтоб контраст был понятен. Дело в том, что, как и при матриархате, при «безлевитном» патриархате было многобожие.
Во–первых, человек вообще склонен иметь бога в себе и при себе (вспомните про ладанки, личные иконки на груди, на веревочке вокруг шеи), своего собственного, одного из многих, остальные – чужие. И когда молятся в церкви, глядя на икону общественного бога, громко не орут, шепчут, обращаясь более к себе вовнутрь, к своему единственному и неповторимому богу.
Во–вторых, это идет от магии и анимистического понимания мира. Когда идешь воровать – молишься одному богу, забыл его фамилию. Когда сеешь – молишься другому богу или богине, например, той, что с виноградной лозой, кажется, Артемида. Собственно, и животноводы, кажется, просят ее благословения, ибо у ног ее – козленок. И вообще, чтобы враг подох без всяких твоих действий, надо всего лишь забить в его след, оставленный им на песке, колышек, подохнет или тигр его съест. Другими словами, на каждый экстремальный случай и на не–экстремальный тоже имеется свой бог, а напротив него дьявол, исполняющий противоположное желание. Но богиня–мать, естественно, занимала первое место, как нынешний наш российский бог–отец. И именно от этих самых времен христиане до сих пор не могут остановиться и откреститься: у нас – Троица (Бог, Иисус Христос и Пресвятая Дева Мария) плюс Бог – Святой Дух, итого – четыре.
В третьих, так как женщины ревнивы, им никогда не удавалось выбрать верховную богиню, она была верховной только для мужиков, например, богиня–мать Кибела, ради которой они при всем честном народе оскопляли себя и бежали в ее храм сдавать свой отрезанный (как бы помягче выразиться?) орган на хранение. Поэтому в каждом родовом гнезде, где богинь–матерей было больше трех, старшей богиней–матерью назначалась самая старшая богиня–мать. Эта умирала, пустое место занимала следующая по возрасту. Никому не было обидно, так как все знали, что очередь непременно подойдет. Это здорово похоже на русских женщин, когда они еще жили женскими кланами и, естественно, были язычницами: Баба–Яга была у них и живой богиней, и светским предводителем (на этот счет у меня есть одна или две статьи).