Но именно потому, что существуют законы, действующие в мышлении даже и тогда, когда оно не отдаёт себе ясного отчёта ни в их характере, ни в их действии, законы эти могут быть сформулированы каждый не только в качестве закона, но также и в качестве соответствующего закону и им обусловленного предписания, или нормы. Однако при этом следует помнить, что источником этих предписаний, или норм, является отнюдь не мышление само по себе. Логические законы мышления не являются предписаниями самого же мышления. Все предписания и требования, которые из них могут быть выведены, сами «диктуются» мышлению свойствами материального мира, в соответствии с которыми сложились все формы мышления.
Законы мышления являются требованиями или предписаниями только в том смысле, что без соблюдения этих законов мышление не может быть правильным. Но в этом смысле требования, выражаемые законами мышления, совершенно непреложны. Никакое мышление не должно их нарушать, если оно хочет быть мышлением правильным. И в этом точно определённом смысле мы вправе говорить о том, чего логические законы требуют от нашего мышления.
Закон тождества
§ 7. Всюду, где наше мышление – правильное, действует логический закон мышления, называемый законом тождества. Согласно этому закону, необходимая логическая связь между мыслями возможна лишь при условии, если всякий раз, когда в рассуждении или выводе появляется мысль о каком-либо предмете, мы будем мыслить именно этот самый предмет и в том же самом содержании его признаков.
Так, из двух утверждений – «все жвачные – парнокопытные и все олени – жвачные» необходимо следует вывод «все олени – парнокопытные».
Но вывод этот получается только при условии, если в ходе всего рассуждения – и в первый раз, когда мы мыслям о «жвачных» («все жвачные – парнокопытные»), и во второй раз («все олени – жвачные») – мы под словом «жвачные» будем разуметь в точности один и тот же предмет в одном и том же содержании его признаков. Так же мы должны мыслить в этом рассуждении и о «парнокопытных» и об «оленях».
В самом деле, если бы, говоря или думая «все жвачные – парнокопытные», мы под «жвачными» разумели один класс животных, с одними признаками, а говоря «все олени – жвачные», под «жвачными» на этот раз разумели уже другой класс животных, с другими признаками, то мы, очевидно, не могли бы сделать вывод, что «все олени – парнокопытные». Только при условии, если «жвачные», входящие в число «парнокопытных», – те же самые, как и те «жвачные», к числу которых принадлежат «олени», только при этом условии мы, признав оба эти утверждения истинными, можем вывести из них третье – что «олени – парнокопытные».
Закон тождества вовсе не означает, что, мысля о предмете, мы всякий раз, всегда, при любых условиях должны мыслить в нём одни и те же признаки. Так как предмет имеет, вообще говоря, неисчислимое множество признаков, то вполне возможно и правомерно, что в различных случаях, в зависимости от того, о какой стороне предмета идёт речь, мы будем мыслить один и тот же предмет один раз по одним, в другой раз – по другим признакам. С другой стороны, развитие и углубление наших знаний о предмете необходимо ведёт к тому, что в понятие о предмете входят всё новые и новые признаки. Наконец, в силу постоянных изменений, происходящих в предмете, признаки, мыслимые в понятии о предмете, также постоянно изменяются. Закон тождества отнюдь не запрещает нам мыслить в различных случаях один и тот же предмет по различным его признакам. Закон тождества требует, чтобы мы мыслили один и тот же предмет по одним и тем же признакам лишь тогда, когда необходимо уяснить логическую связь понятия о предмете, входящего в вывод, с понятиями о других предметах, также входящими в данный вывод. Иными словами, закон тождества есть одно из необходимых условий возможности правильного вывода. Но в этом своём значении закон тождества – непреложный закон всякого мышления. И наоборот: для мышления, не повинующегося закону тождества, невозможен никакой логически обоснованный вывод, никакой переход от обосновывающих положений к положениям, которые из них выводятся. Согласно закону тождества мыслимый нами предмет не должен быть подменяем другим предметом и в этом смысле должен мыслиться как тождественный самому себе во всех тех действиях мышления, в которых он мыслится. Другими словами, во всех тех действиях мышления, где речь идёт о некотором предмете, предмет этот должен мыслиться как этот самый предмет, сколько бы раз он ни появлялся в мысли и как бы мысль об этом предмете ни связывалась с другими мыслями о нём самом или о других предметах.