понятия, которые употреблялись здесь мною, требуют краткого комментария: понятие
истины и понятие объяснения.
Двадцатый тезис. Понятие истины для развиваемого здесь критицизма. Мы критикуем
притязание на истину. Как критики той или иной теории мы пытаемся показать, естественно, что ее притязание на истину неоправданно, т.е. что она ложна.
Фундаментальная методологическая идея, согласно которой мы учимся на наших
ошибках, не могла бы возникнуть без регулятивной идеи истины: заблуждение
заключается ведь именно в том, что мы не сумели достичь искомой цели, нашего
стандарта, соразмерного масштабам или отвесу истины. Мы называем какое-то
высказывание "истинным", когда оно совпадает с фактами или соответствует фактам, либо когда вещи таковы, как они были представлены в высказывании. Это так
называемое абсолютное или объективное понятие истины, которым каждый из нас
постоянно пользуется. Один из важнейших результатов современной логики состоит в
том, что данное абсолютное понятие истины было успешнейшим образом
реабилитировано.
Это замечание предполагает, что понятие истины было подорвано. Действительно, главным толчком для появления господствующих релятивистских идеологий нашего
времени был подрыв этого понятия истины.
Вот почему реабилитацию понятия истины логиком и математиком Альфредом Тарским
можно обозначить как философски важнейшее достижение современной математической
логики.
Понятно, я не могу здесь обсуждать это достижение; лишь чисто догматически я могут
сказать, что Тарскому удалось простейшим и самым убедительным образом показать, в
чем заключается совпадение суждения и факта. Но именно это была задача, безнадежные трудности при решении которой привели к скептическому релятивизму - со
всеми социальными последствиями, которые я, пожалуй, не стану расписывать.
Второе понятие, которое употребляется мною и заслуживает комментария, -это понятие
объяснения, точнее, каузального объяснения.
Чисто теоретическая проблема - проблема чистой науки - состоит всегда в том, чтобы
найти объяснение; объяснение факта или феномена, удивительной закономерности или
удивительного исключения. То, что мы надеемся объяснить, можно назвать Explikandum.
Попытка решения, т.е. объяснения, всегда заключается в той или иной теории, дедуктивной системе, которая позволяет нам так объяснить Explikandum, что мы
логически соединяем его с иными фактами (так называемыми начальными условиями).
Целиком эксплицитное объяснение всегда заключается в логическом выведении
(выводимости) Explikandum из теории вместе с начальными условиями.
Основополагающая логическая схема всякого объяснения состоит тем самым из
логического дедуктивного вывода, предпосылки которого, в свою очередь, состоят из
теории и начальных условий, а заключением является Explikandum.
У этой основной схемы есть множество применений. С ее помощью можно, например, показать, что отличает ad hoc-гипотезу от независимо проверяемой гипотезы; можно с ее
помощью простейшим образом логически проанализировать (что вас, вероятно, более
интересует) различие между теоретическими проблемами, историческими проблемами и
проблемами прикладными. При этом выясняется, что различение между теоретическими, или номотетическими, и историческими, или идиографическими, науками логически
совершенно неоправданно - если под "наукой" понимать занятие с определенными
логически различимыми проблемами того или иного рода.
Таков комментарий к употреблявшимся мною ранее логическим понятиям. Каждое из
обоих этих понятий - истины и объяснения - дает повод для логического развития
дальнейших понятий, которые с точки зрения логики познания или методологии имеют, наверное, еще большую значимость: первым из этих понятий является приближение к
истине, вторым - объяснительная сила или содержательность объяснения той или иной
теории.
Оба эти понятия являются ровно настолько чисто логическими, насколько они поддаются
определению с помощью чисто логических понятий: истины суждения и содержания
суждения, т.е. класса логических выводов из теории.
Оба эти понятия относительные: хотя каждое суждение просто истинно или ложно, одно
суждение может в большей мере приближаться к истине, чем другое. Таков, например, случай, когда первое суждение "более" истинно и содержит "менее" ложных логических
последствий, нежели второе. (Здесь предполагается, что истинные и ложные
подмножества множеств следствий являются в обоих суждениях сопоставимыми.) Это
позволяет нам с легкостью показать, почему мы с полным правом принимаем то, что
теория Ньютона стоит ближе к истине, чем теория Кеплера. Сходным образом можно
сказать, что объяснительная сила ньютоновской теории превосходит объяснительную
силу кеплеровской.
Мы приобретаем здесь, таким образом, логические понятия, которые лежат в основе
оценки наших теорий и позволяют нам осмысленно говорить о прогрессе или регрессе по
поводу научной теории.
Довольно об общей логике познания. О специальной логике познания социальных наук я
хотел бы добавить еще несколько тезисов.
Двадцать первый тезис. Не существует наук, опирающихся на чистое наблюдение, но
лишь науки, более или менее теоретизирующие. Это относится и к социальным наукам.
Двадцать второй тезис. Психология есть социальная наука, которая в значительной мере
ставит наше мышление и поведение в зависимость от социальных отношений. Такие
категории, как: а) подражание; б) язык; с) семья являются, очевидно, социальными
категориями; и ясно, что психология обучения и мышления, но равно и психоанализ, невозможны без этих социальных категорий. Это указывает на то, что психология
предполагает социальные понятия; из этого мы можем сделать вывод о невозможности
без остатка объяснить общество психологически или свести его к психологии. Тем самым
психология не может быть принята за основополагающую науку для наук об обществе.
То, что принципиально необъяснимо психологически, и то, что предполагается при
любом психологическом объяснении, есть социальная человеческая среда (Urnwelt).
Задача описания социальной среды (Urnwelt), а именно, с помощью объяснительных
теорий (как было уже указано, чистого описания не существует) является, таким образом, основополагающей задачей социальной науки. Было бы соразмерно вменить эту задачу
социологии. Это предполагается и следующим.
Двадцать третий тезис. Социология автономна в том смысле, что она в значительной
мере может и должна обрести независимость от психологии. Это вытекает, помимо