Нельзя ли выдвинуть следующее возражение против нашей позиции: если верно, что p всегда и неизменно сопровождается q, то отсюда, несомненно, следует, что q будет иметь место также и в тех случаях, когда p совершается (производится "по желанию"). Поэтому причинность не опирается на идею действия, но сама является основой возможной манипуляции. Однако это утверждение сомнительно. Рассмотрим, что означает допущение универсального сопутствования p и q. Возможны два варианта. Либо происходит так, что за p всегда следует q, а каузальный или номический характер единообразия никогда не подвергался проверке путем совершения p в ситуации, в которой "само собой" оно не появляется (допустим, мы не в силах совершить p). В этом случае никак нельзя решить, случайна истинность общего суждения или в нем отражена естественная необходимость. Во втором варианте такие проверки проводились, и они оказались успешными. Допущение (гипотеза) о том, что сопутствование p и q носит номический характер, — это не просто допущение неизменности совместного появления p и q, Сюда включено также контрфактическое допущение (относящееся к случаям, когда p не имеет места) о том, что если бы было p, то его сопровождало бы q. Наличие основания для контрфактических условных высказываний является одновременно основанием для характеристики этой связи как номической (ср. гл.1, разд, 8).
Логически невозможно верифицировать в отдельном случае, когда p отсутствовало (отсутствует), что было бы, если бы p имело место. Однако существует способ, позволяющий в значительной мере "приблизиться" к такой верификации. Он состоит в следующем.
Пусть p — положение дел, которое, по крайней мере в некоторых случаях, мы можем создать или пресечь "по желанию". Это предполагает, что возможны ситуации, когда p не имеет места, и мы уверены в том, что оно не появится (в следующей ситуации), если мы не создадим его. Пусть имеется такая ситуация, и мы производим р. В таком случае у нас есть уверенность в том, что, если бы мы этого не сделали, наступила бы следующая ситуация, в которой p отсутствует. Однако фактически p имеет место. Следовательно, если имеется также q, то мы должны рассматривать это как подтверждение контрфактического условного высказывания, которое мы могли сделать, если бы не произвели р: "если бы р, которого нет, имело место, q также имело бы место". Именно в такой мере мы можем "приблизиться" к верификации контрфактического условного высказывания.
Следует заметить, что контрфактическое условное высказывание, которое подтверждается действием, "основывается" на другом контрфактическом условном высказывании, которое утверждает, что, если бы мы не произвели p, оно не появилось бы. Это последнее высказывание не является утверждением ни отношения обусловленности, ни каузальной связи.
Я думаю, что приведенное обоснование показывает, в каком смысле можно говорить о зависимости идеи каузального, или номического, отношения от понятия действия, т. е. от фактуальных условий, которые делают действие логически возможным[131].
Установлено, что говорить о существовании каузальной связи между p и q можно тогда, когда у нас есть уверенность в том, что, манипулируя одним фактором, мы можем достичь или вызвать появление или непоявление другого. Обычно мы приобретаем такую уверенность, ставя эксперименты.
"Устраняя" p из ситуации, в которой оно появляется вместе с q, и удостоверяясь, что q также исчезает, мы стремимся показать, что p является необходимым условием q. Это установлено, когда мы можем с уверенностью заявить: "Мы можем заставить q исчезнуть, а именно устранив p".
Аналогично, "вводя" p в ситуацию, в которой отсутствуют и p и q, и обнаруживая, что q также появляется, мы стремимся показать, что p является (относительным) достаточным условием q. Каузальное отношение установлено, если мы можем утверждать: "Мы способны создать q, а именно создав р".
Если воздействовать на p и q нельзя, можно тем не менее предположить между ними каузальную связь. Это будет равнозначно такому допущению: если бы мы могли произвести p как результат действия, мы могли бы вызвать и q, а именно производя p. Но проверить такое допущение можно только путем эксперимента.
То, что мы сказали, не означает, что каузальные законы и номические связи можно "окончательно верифицировать", но означает, что их подтверждение — это не просто вопрос неоднократных успешных наблюдений, а вопрос "проверки закона". Успех такой проверки (с целью установить справедливость закона) означает, что мы научились делать одно путем совершения другого (того, что мы уже умели делать), что наше техническое господство над природой увеличилось, Можно было бы сказать, что мы можем быть уверены в истинности каузальных законов настолько, насколько мы уверены в нашей способности совершать действия или вызывать следствия[132].
Оценивая свою способность нечто сделать, мы можем ошибаться. Иногда приходится признать, что, когда мы совершали р, q появилось случайно, так как все другие эксперименты были неудачны, А иногда мы вынуждены ограничить наше первоначальное притязание более или менее смутно формулируемыми границами "нормальных обстоятельств". Если в отдельном случае предполагаемая связь (закон) не подтверждается, не обязательно отказываться от закона: можно возвести вину за случайную неудачу на обстоятельства. Иногда выдвигают гипотезу о действии "контрпричины". Допущение о возможности контроля (части) обстоятельств, при которых производится проверка закона, есть допущение к следствию. В принципе признание истинности закона всегда всецело в наших руках. Именно в этом коренятся истоки позиции, называемой "конвенционализмом" (см. гл. I, разд. 8).
Тезис, согласно которому в основе различения причинного фактора и фактора-следствия лежит различие между действием и вызыванием следствий посредством действия, не означает, что всякий раз в действие причины включается некоторый агент. Повсюду во Вселенной действуют причины — и в тех пространственных и временных границах, которые никогда не будут доступны человеку. Причины совершают свою работу всякий раз, когда они возникают, и для их природы "причин" не является существенным то, как они появились — "просто" или мы "заставили их произойти". Тем не менее, думать об отношении между событиями как каузальном — значит думать о нем в аспекте (возможного) действия. Следовательно, утверждение о том, что если p есть (достаточная) причина q, то при условии, что я могу произвести р, я мог бы вызвать q, справедливо, хотя и несколько вводит в заблуждение. Ибо, как я пытался показать, свойство p быть причиной q означает, что я мог бы вызвать q, если бы я мог сделать (так, что) р.
Я думаю, невозможно найти аргумент, позволяющий решить, что является более первичным понятием — действие или причинность. Одно из возражений, которое можно было бы выдвинуть против моей позиции, состоит в том, что до тех пор, пока не понят причинный механизм действия, понять действие невозможно. Я не отрицаю, что в защиту этой точки зрения можно привести веские аргументы.
Возвратимся к проблеме асимметрии каузального отношения (поставленной в разд. 3). Если p есть причинный фактор, а q — фактор-следствие, то возможен случай, когда, совершая р, я мог бы (могу) вызвать q, или. совершая не-р, я мог бы (могу) вызвать не-q. Асимметрично ли такое отношение?
В данном случае важно помнить о различии между самими родовыми факторами р, q и пр. и их конкретными проявлениями. Рассмотрим следующий простой механизм: передо мной находятся две кнопки, соединенные таким образом, что при нажатии на левую кнопку правая тоже нажимается, и наоборот. Когда я отпускаю палец, кнопки возвращаются в нормальное положение. Это пример ситуации, когда, совершая р, я вызываю q (нажатие кнопки справа), а совершая q, я вызываю p (нажатие кнопки слева).
Несмотря на всю свою простоту, этот пример сложен. По-видимому, справедливо и р, и q назвать причинами. Однако это вовсе не значит, что рассматриваемое отношение симметрично. В самом деле, когда, совершая р, мы вызываем q, причиной является именно р, а не q, а когда мы вызываем р, совершая q, причина — именно q, а не р.
131
(40) Идея о том, что понятие действия первичнее, чем понятие причины, имеет долгую историю. Существует также много различных вариантов этой идеи. Одним из ее защитников был Томас Рид. Однако его понимание первичности идеи действия (активной силы) по отношению к понятию каузальной силы весьма отличается от моего. Согласно Риду, наше представление о причине и следствии в природе формируется на основе аналогии между каузальным отношением и отношением агента к его действию. Понятие "активной силы" в человеке, говорит Рид, — это идея о том, что человек "может совершать определенные действия, если он хочет" (Reid Th. Essays on the Active Powers of Man. 1788, Essay I, Ch. V). Ближе к развиваемому в данной книге представлению об отношении между понятием причины и понятием действия является идея Коллингвуда о причине как "поводе". Ср.: Collingwood R.G. An Essay on Metaphysics, 1940, p. 296). Из точек зрения, которые я нашел в литературе, наиболее близка моей позиция, защищаемая в: Gasking D. Causation and Recipes. — "Mind" 54, 1955. Согласно Гаскингу, "понятие причинности существенным образом связано с нашими средствами получения результатов" и "высказывание о причине какого-либо события очень тесно связано с представлением о способе создания или предотвращения его". Это остается, по существу, справедливым и тогда, когда отдельное событие сложного и глобального характера, которое никто не мог бы произвести, называют причиной другого отдельного события. Например, когда повышение среднего уровня моря в определенную геологическую эпоху приписывается таянию ледяного покрова на полюсе (ср. с нашим примером на с. 104 об извержении Везувия и разрушении Помпеи). Ибо "должное понимание этой ситуации означает, что люди способны произвести события первого рода в качестве средств для осуществления событий второго рода". Такое манипулятивное понятие причины Гаскинг называет "фундаментальным, или первичным". Он делает замечание, на мой взгляд, правильное и важное, что такое понятие причины не играет значительной роли в теоретических формулировках ученых. Прогресс естествознания можно понимать как переход от уровня "способов манипулирования" к уровню "функциональных законов". Такого понимания придерживается Б. Рассел и др. Однако в таком случае следует добавить, что эти функциональные взаимосвязи обеспечивают логический базис, на основе которого можно разработать новые приемы создания или предотвращения вещей, что требуется в целях проведения экспериментов и технического применения. Это объясняет замеченный Нагелем (ср. выше, с. 73) факт о том, что понятие ("манипулятивной") причинности продолжает "проникать в описания лабораторных исследований у естествоиспытателей".
132
(41) Юмовское, "пассивистское" понимание причинности и законов природы как регулярной последовательности усиленно защищается в: Hobart R.E. Hume without Scepticism (I–II). — "Mind" 39, 1930. Этот автор утверждает, что "просто последовательность самих событий порождает нашу характеристику их как необходимых". В известном смысле это верно и для защищаемого мною понимания причинности. Идея естественной необходимости, как я ее понимаю, основывается на той идее, что мы способны нечто вызвать, совершая нечто другое. Однако наше знание о том, что совершенные действия "вызывают" какие-то следствия, основано на наблюдении регулярных последовательностей событий, Следовательно, утверждение, что нечто "вызывает" нечто другое, вводит в заблуждение: это "вызывание" есть не что иное, как регулярная последовательность событий. Кроме того, сознание способности совершать действия покоится на нашей уверенности в том, что определенные положения дел не будут изменяться (или изменятся определенным образом), если мы-продуктивно или превентивно — не вмешаемся в ход природных событий. Откуда в нас эта уверенность? Очевидно, из опыта. Поэтому в конечном итоге понятие действия опирается на наше знание эмпирических регулярностей.