В итоге невольно начинаешь бурчать про себя возражения на каждую витиевато оформленную мысль Коннолли, но именно в этом одна из прелестей книги. В какой-то момент он приводит строки Хемингуэя, Ишервуда и Оруэлла, пытаясь доказать неразличимость их творческих стилей. Дело в том, что понять логику Коннолли, цитирующего одно предложение за другим, несложно, но, прочитав роман Оруэлла, вы никогда не спутаете его с романом, написанным Хемингуэем. А ведь они тем и занимались – романы писали. Вот, возьмите обычное, ровное предложение:
В общем, приобрел я городок в Техасе (Гальвестон называется) и сразу же всех успокоил: переезжать никуда не надо, все будем делать постепенно, очень спокойно, и никаких резких перемен.
Это замечательное предложение – начало рассказа Дональда Бартельми «Приобрел я городок» (Н). Кто-нибудь мог бы предположить, что Коннолли не заметил сути, разглядывая слова в предложении. («Сирил, ты только вдумайся! Он целый город купил! Гальвестон, штат Техас! Ладно, забудь».) Исконное и народное не так уж однозначно и неподвижно, как полагал Коннолли.
За этой книгой любой может при желании поиграть в одну игру: сравнить писателей и посмотреть, кто из них выдержал испытание временем. (П) или (Н)? Фолкнер или Генри Грин? Помню, одним из неожиданных победителей стал Вудхауз – изящный стилист и плодовитый автор, как и многие, представленные в этой книге. Коннолли не раз с презрением упоминает это имя, считая, что творчество Вудхауза забудут сразу же. Но, как оказалось, никто его не забыл, равно как не забыли всех остальных, за исключением Оруэлла. Все дело в шутках. Народ ведь шутки любит.
Комитет из «Беливера» – страшная дюжина блаженных молодых людей – вел себя довольно спокойно. По крайней мере, меня они не беспокоили. Правда, один мой знакомый, работающий в том же здании, слышал зловещий шорох белых одежд наверху. Он полагал, они затевают что-то грандиозное. Не исключено, что второй Джонстаун[3]. (Если задуматься, звучит логично. Одежды, странные улыбки, само название журнала... если вы обнаружите в новом номере бесплатный пакетик растворимого напитка или – что более вероятно – вполне съедобное стихотворение, даже не прикасайтесь к нему.) Как бы то ни было, от меня они отвлеклись, и я попробую украдкой донести до вас одно саркастичное замечание: «Старая школа» Тобиаса Вульфа слишком коротка. Да ладно вам! Я же не сказал, что она слишком длинная! Если слишком длинная – значит, не понравилось. А если слишком короткая – то наоборот!
Если честно, я читаю все больше коротких книг, поскольку надо что-то писать в списке прочитанных книг. Шесть из семи книг, прочитанных в этом месяце, были довольно небольшими. Но «Старую школу» я бы все равно прочитал в этом месяце, сразу после выхода, каким бы длинным он ни оказался: ведь два тома воспоминаний Вульфа, «Жизнь мальчика» и «Армия фараона» – это неиссякаемый источник вдохновения для писателя, и вы, возможно, знаете, насколько хороши его рассказы. «Старая школа» оказалась настоящим шедевром: одновременно тяжелая и смешная, изящно написанная, очень точно рассказывающая о писателях и литературном честолюбии. (Действие «Старой школы» происходит в 1960-х, в частной школе для мальчиков, где вы встретитесь с Робертом Фростом и Айн Рэнд). Но беда коротких книг в том, что их, бывает, читаешь спустя рукава: ты и так знаешь, что все равно ее закончишь, и уже позволяешь себе читать урывками и без того усердия, которого требует большая книга.
Со «Старой школой» я облажался. Надо было спокойно сесть и прочитать ее, но я этого не сделал. Нельзя забывать, что некоторые книги плохо написаны. Но иногда они бывают еще и плохо прочитаны, и об этом тоже нельзя забывать.
На данный момент «Казнить нельзя помиловать» – это бестселлер в Англии. Да, это книга о пунктуации. Нет, я тоже ее не понял. Книжка забавная и веселая, написана хорошим языком, но... понимаете, она на самом деле про то, где нужно ставить двоеточие. Так в чем причина ее успеха? Один мой знакомый подозревает, что виной тому набирающий силу провинциальный педантизм, но моя теория попроще: когда вы слышите об этой книге (а слышите вы часто, особенно сейчас), то сразу вспоминаете какого-нибудь очень дорогого вам человека, который совершенно не дружит со знаками препинания и тем самым выводит вас из себя, и сам же клянет себя и страдает из-за этого. Лично я вспомнил Лен, а мой знакомый вспомнил Эмили. Обе они не смогут правильно расставить знаки препинания, даже если от этого будет зависеть их жизнь. (Кстати, имена я изменил, чтобы не обижать грамотеек.) Уверен, Лен и Эмили получат тысячу экземпляров книги на Рождество и на день рождения, а остальные люди купят тысячу книг для своих Лен и Эмили, и в итоге книга разойдется четвертьмиллионным тиражом, хотя ее обладателей будет человек двести. Больше всего мне понравилось, какую головомойку устроила Линн Трасс индустрии развлечений: тут и названия фильмов, и названия музыкальных групп. К тому же в качестве совета она приводит цитату из руководств для журналистов: «Пунктуация должна помогать читателю осознавать суть написанного, избегая неоднозначного толкования». Теперь-то я понимаю, откуда у серьезной литературы ноги растут.
Самая неприятная книга месяца (чувствуете, как сердце Комитета забилось быстрее?) – это рассказ Джо Перниса о втором альбоме группы «Смитс». Наверное, кто-то может принять удивительную способность Перниса без остановки выдавать трехминутные поп-хиты – почти во всех его песнях найдется пять-шесть нот, сравнимых с лучшими работами Элвиса Костелло. Но, оказывается, он еще и книжки писать умеет. Боюсь, здесь без зависти и желчи просто не обойтись. Эта книга и «Дасти в Мемфисе» Уоррена Зейнса вышли в новой серии «33 1/3» издательства «Континуум». Пернис оказался единственным, кто решил написать о любимом альбоме не эссе, а новеллу. Его история начинается в 1985 году, он рассказывает о школьной жизни, самоубийствах, подростковой депрессии, лишь вскользь упоминая группу «Смитс». Уоррен Зейнс решил написать совершенно иначе. У него получилось длинное, основательное и убедительное документальное повествование, в котором приводится анализ мифов об американском Юге. Что особенно порадовало, в обеих книгах о самих пластинках речь идет не так часто, как можно было предположить. Музыка там изредка витает вокруг, физически ее присутствие почти неощутимо. Зато мне понравился Арт Линсон и его «Что же случилось?». Эдакая грубоватая книжка о мерзостях голливудской жизни, написанная человеком – в данном случае продюсером (да и в большинстве остальных случаев тоже; возьмите хотя бы Джулию Филипс или Линду Обет), – который не понаслышке знает, о чем говорит. Я не могу объяснить, почему взял ее с полки. Быть может, я просто хотел доказать себе, насколько лучше работать в издательской сфере, чем в киноиндустрии, и у меня это получилось.
«Часовщики» оказались главной книгой месяца, центральным текстом, вокруг которого я мог пристроить маленькие книжки так, чтобы они смотрелись нормально, а если постараться, то даже достойно. Я, правда, немного схитрил. «Часовщики» – это триллер, и такие шестьсот пятьдесят страниц даются намного легче, но все равно работа была проделана серьезная. Почему Ричард Прайс не пользуется такой бешеной популярностью, как Том Вулф? Сюжет у него хороший, серьезный, сомнений не вызывает. Кроме того, он очень весомо говорит о моральных ценностях.
В романе задается один интересный вопрос, который, конечно, не ограничивается той конкретной ситуацией: если вы решаете работать за гроши, когда вокруг все набивают карманы деньгами, вырученными от продажи наркотиков, как это отражается на вас, на вашем разуме и сердце? Двое главных героев Прайса, братья Страйк (очень отрицательный персонаж, продает наркотики) и Виктор (очень положительный персонаж, работает за гроши), разыгрывают извечную историю с заведомо предрешенным финалом и в этом похожую на библейскую, если не считать ругани и наркотиков. На самом деле этот роман о противоречиях – прости господи – капитализма.
3
Джонстаун – поселок в джунглях, где была создана колония религиозной секты «Народный храм», члены которой переселились туда из Калифорнии. В 1978 году свыше 900 колонистов совершили массовое самоубийство.