В зеркале — единственная уступка Мартелло своему врожденному тщеславию — отражалось крепкое, как железо, мускулистое коренастое тело и блестящая лысина. 30 августа 2088 года у меня выпала последняя прядка волос. Выпала прямо сюда, на вахтенный журнал.
Мартелло полистал страницы журнала и нашел эту запись: «Сегодня остатки моих волос пали жертвой космических лучей. Теперь я знаю, что покинул Землю навсегда. Они должны меня понять». Страницей далее была одна из бесчисленных записей о прошедшем полете, заполняющих все журналы Мартелло. «Сегодня сели на Юпитере, разгрузили десять ящиков. Я понятия не имею, что в них. Может, во всех них респираторы. А может, зеленая помада — я слышал, что у земных женщин за последний год возник на нее жуткий спрос. Конечно же, юпитерианки не хотят отстать от этой моды. Экипаж снова проголосовал за то, чтобы отказаться от двухдневного отпуска, так что сегодня вечером загружаемся — и в обратный путь. В среднем, за Земной год мы делаем больше тридцати перелетов, это стоит записать. Возможно, я попрошу за это медаль».
Мартелло поставил журнал обратно на полку и, сев, чуть повернул регулятор, повышая в каюте уровень кислорода. Каюта давно уже казалась ему домом. На Корабле Мартелло был боссом, мудрым, уважаемым, непогрешимым лидером. Даже больше, чем просто боссом, — Богом. А на Земле?
Как давно это было. Возможно, самоубийство (он думал о нем в двадцать лет) было бы лучше, чем бесконечные перелеты между Юпитером и Землей. Но можно привыкнуть и к ним, привыкнуть и даже полюбить их. Только, в конечном итоге, безопасности ради придет конец кораблям и полетам, и вот теперь настало это время... Осталось лишь вернуться на Землю. Вот только там, подумал Мартелло, я уже никогда не буду Богом, а стану просто смешным уродцем.
С экипажем все будет в порядке. Они не такой чувствительный народ, чтобы заранее беспокоиться о том, что и как там будет. Но их положение отличается от моего, думал Мартелло, откинувшись в гамаке и прикрыв глаза. Завтра разомкнется замкнутый цикл полетов, и капитан с экипажем будут выброшены на Землю. Остается лишь одно: смириться и постараться привыкнуть к этой перемене.
Кто-то забарабанил в дверь. Громко и настойчиво.
— Проснитесь, капитан! Мы садимся!
Мартелло вскочил с гамака. Впервые за двадцать лет капитан проспал и не смог лично проконтролировать посадку Корабля на Землю. Разумеется, Салливан мог пустить Корабль по спирали приземления не хуже, а может, даже лучше него, но Мартелло всегда присутствовал при посадке. До сих пор. А теперь установленный Порядок уже начал ломаться.
Мартелло выбрал самую красивую форму из трех, висящих в шкафу, и переоделся. Каждые десять дней он надевал парадную форму, наблюдая за разгрузкой. Корабельные влагопоглотители давно уже не работали как надо, и Мартелло обливался потом, но упрямо надевал форму лишь затем, чтобы подчеркнуть разницу между капитаном и его экипажем. У экипажа не было вообще никакой нужды носить что-либо в жаре тех отсеков, где они работали. Но привычка ходить раздетыми вступала в свои права постепенно, нерешительно, примерно через пять лет после того, как капитан занял свой пост.
Одевшись, капитан вышел из каюты и стал наблюдать за разгрузкой — очередная рутина. Салливан уже расставил всех по местам, так что Мартелло не было никаких причин вмешиваться. Салливан проследил, чтобы все люди были должным образом одеты перед тем, как они вышли из Корабля, и чтобы каждый ящик был проверен, как положено. Мартелло, внезапно почувствовав, что ему слишком тяжело поддерживать стальной, непреклонный внешний вид космического капитана в порту, опустился на выступ переборки и стал наблюдать за разгрузкой.
— Разгрузка закончена, капитан, — доложил Салливан и, чуть помолчав, добавил: — Снаружи собралась целая толпа.
— Вероятно, охотники за сувенирами, — проворчал Мартелло. — Каждый из них хочет оторвать себе кусочек Корабля на память.
Салливан ничего не ответил на это.
— Какие последуют приказы?
Мартелло почувствовал сильное желание остаться одному, один на один с Кораблем, и чтобы никого не было рядом.
— Выведите экипаж наружу и закройте за собой люк.
— Вы остаетесь? — спросил Салливан, все еще стоя на пороге шлюза.
— У меня еще остались кое-какие дела, так что мне потребуется еще несколько минут, — буркнул Мартелло, страстно желая, чтобы Салливан наконец ушел.