– Единственная стоящая улика по делу. Этот бланк нам принесла пропавшая медсестра. Все остальное – просто слова и домыслы.
– Так все-таки улики есть? – перейдя на заговорщицкий шепот, сказал я.
– Нет, – спокойно ответил Саша, не собираясь мне подыгрывать. – Ее тоже уже не существует. Я ее сжег, как и было приказано.
– Лорика окульта. Э плюрибус унум, – медленно прочитал я.
– Это латынь: «Тайная защита. Из многих – единое».
– Вижу, что латынь. Но в чем смысл? Второе предложение вроде как на гербе Штатов написано.
– Ага, – с гадкой улыбкой кивнул Саша.
– Так здесь еще и Америка замешана?!
– Тише ты, – зашипел он на меня и, забрав бумагу, поджег ее от зажигалки. – Ты, я вижу, либо резко поглупел за последнее время, либо прикидываешься дурачком. Никакой Америкой здесь не пахнет, даже близко. Просто кто-то излишне пафосный туману нагоняет. Чувствуется селюковый гонор и нереализованные амбиции. Вспомни, чему нас учили. По одному этому названию можно составить примерный психологический портрет. Это как малиновый пиджак на братке из девяностых. Сигнальная система в чистом виде: себя единоверцам показать, заявить о своей успешности всем окружающим и заодно предостеречь от ненужных поползновений в свою сторону. Прямо как яркие полоски на шкуре тигра. Здесь то же самое. Я не плюмбум-пумбум вижу, а чей-то неожиданный взлет. Надо искать кого-то серого и убогого, дорвавшегося до больших денег, власти и славы. Сам знаешь, стремительно вырывавшиеся из грязи в князи ни за что не останутся в тени. Им нужно заявить о себе всему миру и, прежде всего, своему окружению. Пускай все завидуют и видят, как у бывшей серой мыши отлично обстоят дела.
Бросив оставшийся от бланка огарок на тротуар, он тщательно растер его подошвой.
– Кстати, о серых и убогих. Твоя бывшая звонила.
Мое сердце сжалось. Плевать мне на бывшую, просто из уст Сашки это прозвучало обидно. Но я себя пересилил, никак не отреагировал.
– И что?
– Да ничего. Не подумай плохого. Мы с ней с тех пор и не виделись.
Больше всего меня поразило, как легко и спокойно он это говорил, с ленцой в голосе и пренебрежением, будто не он, а кто-то другой спал с моей бывшей женой.
– Я так и не понял, чего она хотела. Ты меня знаешь, я баб в этом плане плохо понимаю.
Я сразу понял, что он врал. Но тогда зачем мне рассказывал, хотел сделать побольнее? На Сашку не похоже.
– Давай короче, – рявкнул я, начав уставать от его сальной вальяжности.
– Да это и вся история. Я чего об этом вспомнил-то? Она ведь какой-то там биолог у тебя.
У меня?!! Чувствуя, как внутри все закипает, я отвернулся и про себя сосчитал до десяти.
– Может у нее спросишь. Она же по конференциям всяким ездит, в кругу этом вертится. Может что и слышала об этом филиале. Город-то небольшой, слухами полнится. Я ее звонок как знак воспринял и даже хотел зацепиться, если бы разработку не прикрыли.
– Я не верю в знаки, Саня, – как можно спокойнее сказал я.
– Зря, – пожал плечами он и снова полез во внутренний карман пиджака. На сей раз оттуда появился небольшой мятый листок. – На! Дарю. Это можешь оставить себе. Будет твоей первой зацепкой. Та медсестра дала нам список шлюх, которые работали или пытались устроиться в бордель при филиале. Она заводила на них личные дела. Обведенные зеленым – живые. Как видишь, их всего трое. Остальные либо на том свете, либо просто исчезли. Там внизу телефонный номер. Звони осторожно. Это сутенер. Магомет. Скажи, что телефон дал Дим Михалыч, получишь скидку!
Он раздражающе громко заржал, но потом резко замолчал и вдруг положил руку мне на плечо:
– Не передумал? Полезешь в эту выгребную яму?
– Полезу.
Сашка странно хмыкнул, сверля меня взглядом, а затем развернулся и вразвалочку пошел обратно к своей конторе.
Лик зверя
От нее разило дешевой туалетной водой, плохо перебивавшей табачную вонь, и сладко-приторным запашком давно не стиранной одежды. Девчонка была даже красива, если бы только не отсутствие женственности. Полное. Сколько раз ни связывался со шлюхами, всегда поражало именно это. Безобразные, красивые, молодые, потасканные, дорогие, дешевые – они отличались только внешне, а внутри все они были словно роботы, выполняющие одну и ту же программу. Одинаково раздевались, одинаково ложились, одинаково фальшиво изображали страсть, одинаково врали. И у каждой в глазах полыхал дикий огонек выслеживающей жертву хищницы. Настоящей добытчицы, не чурающейся любой добычи и понимающей, что непростая жизнь скупа на удачу. Эти женщины никогда не упускали редкого шанса заработать пару лишних монет, и за это я их особенно ценил.