— Какая потрясающая идея, господин крестьянин. В ней раскрывается весь масштаб твоей трогательной наивности.
Несмотря на то что Артакс понятия не имел, что означает последнее слово, но решил исходить из того, что ничего хорошего.
— Можно было бы сказать «глупости». Слово «глупость» ты понимаешь, правда?
Этот мучитель читает мои мысли!
— Конечно. Поскольку мы застряли в твоей весьма пустоватой голове, то нам известно то немногое, что в ней происходит. И, предвосхищая твои натужные размышления: конечно же, нам известна вся история твоей жалкой, совершенно никчемной жизни. На баб ты до сих пор только смотрел. Был девственником до прошлой ночи. А теперь даже не можешь вспомнить свою первую ночь любви, потому что был пьян. Жалкое зрелище! Именно то, чего стоит ожидать от крестьянина. А что касается твоего плана спросить этих троих о прошлой ночи, то, как ты думаешь, что они ответят? Будут говорить о тебе плохо? Думаешь, захотят, чтобы им голову с плеч сняли? Точно нет. Они будут врать тебе напропалую. Будут рассказывать, каким чудесным, страстным и выносливым любовником ты был. Лучше поверь нашим словам.
Этого я делать уж точно не стану. Нужно убрать этот голос из своей головы. Может быть, Львиноголовый сможет ему в этом помочь?
— Это вряд ли. Мы — Аарон. Ты — всего лишь наш эпизод. Досадная неудача. А мы — бессмертный. Квинтэссенция всего знания, всего опыта всех Ааронов. От тебя у нас лишь телесная оболочка. Преходящее. А мы вечны. И, строго между нами, в этом теле кое-что нужно было подправить.
Артакс оглядел себя. В этом сумеречном свете видел он плохо. Кроме того, его по-прежнему мучила пульсирующая головная боль. Особенных изменений он не заметил.
— Будь же честен с собой! Что с твоим животом? Ты встань! Вчера ты был всего лишь неотесанным чурбаном. А сегодня у тебя атлетически красивое тело. И мы сильно подправили еще кое-что. Мы и не знали, что можно быть таким мелким там…
Глупая болтовня, подумал Артакс, не прислушиваясь. По крайней мере, он решил попытаться.
— Да ты подойди к тазу с водой, что стоит вон там. И оставь уже эти глупые идеи насчет того, что мы тебя обманываем. Мы просто беспощадно искренны. С твоей стороны будет разумнее прислушаться к нам. Через пару часов, когда божественный покончит с твоим жалким существованием, ты станешь частью нас. Так что наслаждайся временем, когда еще можешь сам принимать решения.
Артакс усмехнулся. Ему пришла в голову идея. Кто вообще сказал, что он должен постоянно позволять этим голосам оскорблять себя? В конце концов, это ведь они в его голове. И он им покажет, кто в доме хозяин!
Божественный не покончит с моим существованием, сообщил он себе и Ааронам. Ты был настолько глуп, что встал на поручни, когда тебя атаковали. Может быть, это стало наказанием за твою глупость.
Ха! Вот они и заткнулись, эти болтуны!
Осторожно, стараясь не разбудить ни одну из девушек, Артакс выбрался из постели и подошел к миске с водой. Края ее были украшены прекрасным цветочным узором. Во всей деревне не было миски, которая была бы похожа на эту. Даже у Сирана не могло быть таких сокровищ!
Рядом с тазом на столе стояла масляная лампа. Фитиль которой погрузился настолько глубоко, что на поверхности плясал лишь крошечный огонек пламени. Он осторожно поднял фитиль повыше, пламя начало медленно расти. И тогда, наконец, он смог увидеть отражение своего лица в воде.
Он недоверчиво провел по нему рукой. Это было уже не его лицо! На него смотрел незнакомец. Нос был прямым, глаза — немного темнее, брови — красиво изогнуты. Даже собственные скулы показались ему более четко выраженными. Изменился даже цвет лица, стал немного светлее.
— Ты что, скучаешь по своему старому носу? Ты помнишь, как он выглядел? Похожий на улитку без раковины. Бесформенный комочек.
Но это был мой нос, с горечью подумал Артакс. А это лицо… Он отвернулся от таза.
— Очень важно хорошо выглядеть. Женщины гораздо охотнее отдаются тебе. И подданные внимательнее прислушиваются к тому, что говорят красивые. Красота обольщает, Артакс. Сюда же относятся дорогие платья и самоуверенное поведение. Внешний вид важен. Если ты красив, в тебе сразу предполагают внутреннюю красоту. Думают, что ты добрый и справедливый правитель. Реальность меркнет перед твоей внешностью.
Артакс вспомнил о нескольких ужасах из воспоминаний Аарона. Бессмертному нравились все возможные жестокости. Содрогнувшись от отвращения, Артакс покачал головой.
— Так тебе от нас не избавиться, — настаивал голос.
— Это всего лишь сон, — негромко пробормотал он. — Просто кошмарный сон.
Он вспомнил о том, как на протяжении первых недель после того, как стал лесным крестьянином, был настолько неосторожен, что съел один из даров леса. На вид они были похожи на яблоки, пахли очень хорошо и были сладкими на вкус. Едва съев их, он почувствовал головокружение. Ему пришлось сесть, и два дня он просидел, прислонившись к стволу дерева, и хихикал. По крайней мере, именно так ему сказали впоследствии. Мир слился в карусель ярких красок, и в какой-то момент жена горшечника, жившего в двух улицах от него в его родной деревне Бельбек, спасла его из водоворота красок. Однажды он наблюдал за тем, как она купалась в реке. Видел, как она поднимала юбку. Какой у нее был зад! Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее сливалась она с образом его Альмитры, что ему очень и очень понравилось. Горшечница родила своему мужу двоих детей. К сожалению, двух дочерей. Нельзя ведь получить все и сразу. В лесу она тоже поднимала юбку. Конечно, на самом деле ее там не было. Позже он услышал, что эти подлые яблоки называются яблоками грез. Они запутывают людей.
Артакс зажмурил глаза и досчитал до двадцати. Он был уверен в том, что не ел яблок грез. Но все это… Может ли все это быть правдой?
Он неуверенно поднял веки. Все было на месте! Огромная постель. Три женщины.
Он подошел к занавеске, за которой находилось огромное окно. Окно размером с ворота хлева. Ничего подобного ему прежде тоже не доводилось видеть. Оно было сделано из сотен маленьких стеклышек, искусно вставленных в отливающую золотом бронзу. Артакс отодвинул занавеску в сторону и коснулся пальцами стекла. Оно тоже было знакомо ему только по рассказам. В окна в их деревенском храме были вбиты рамы, которые священнослужитель затянул тонко выскобленными козьими шкурами. Сквозь шкуры сочился слабый желтоватый свет. До сих пор это казалось ему роскошью. Остальные окна в деревне закрыты не были. Были только деревянные ставни. А чаще не было и этого.
Головная боль отступала, он заглянул в щель между тяжелыми занавесями. Под ним до самого горизонта простиралась ослепительно белая, слегка холмистая равнина. Они летели над облаками. В этом было что-то магическое. Казалось, здесь существуют лишь свет и красота. На сердце было легко. Он бессмертный! Он может получить все, о чем смертные могут только мечтать. Он не спит! В этом ему уже не нужно себя убеждать. И на что он жалуется? Разве его жизнь не стала бесконечно более легкой? Какое значение имеет этот недовольный голос в его голове? С этим он справится.
Он прислушался к себе, но на этот раз возражений не последовало. Артакс отпустил штору и снова обернулся к постели. Он почувствовал, как кровь прилила к паху. Ближе всего к нему была рыжеволосая. Ее кожа была белой, словно молоко. Вчера она все время настаивала на том, что ее волосы настоящие. Даже после того, как выпила уже довольно много. Настоящие рыжие волосы. Разве так бывает? Он знал, что женщины красят волосы в рыжий цвет. Такое было даже в его деревне. Но этот цвет пламени был другой. С легким металлическим блеском.
Артакс забыл их имена. Все три имени. Не так он представлял себе свою первую ночь любви. Как он мог забыть имена! Как он мог забыть все! Голосу в своей голове он верить не хотел. Мужчина поглядел на всех троих, отчаянно пытаясь вспомнить. Они не представлялись… Конечно, нет. Но они обращались друг к другу по имени… Бессмертный Аарон никогда не запоминал их имена! Этого не было в этих чужих воспоминаниях. Много лиц… И ни одного имени! Но он другой. Он еще помнил, что пытался запомнить имена их всех, но теперь они стерлись. Первые женщины в его жизни, с которыми он разделил ложе… Безымянные! Он отнюдь не был романтиком. Нет, конечно, нет! Он всегда рассуждал совершенно прагматично о женщине, которую однажды выберет. У нее должны были быть широкие бедра, чтобы она могла хорошо рожать и не померла во время первых же родов. Второй жены он бы себе позволить не смог никогда. Но это… Это неправильно. Так быть не должно!