— Птичка, ты знала, что я сделаю, когда поймаю тебя. Мучить тебя ― мое любимое хобби. Ты сама этого хотела, так что будь хорошей девочкой и дай мне поиграть, — смеюсь я.
Она хрипит, но не протестует, пока я провожу ножом по ее горлу и останавливаюсь над сердцем.
— Ты бы сразилась со мной прямо сейчас? — спрашиваю я с любопытством, вгоняя острие так глубоко, чтобы прорвать кожу.
На месте соприкосновения моего лезвия с ее плотью появляется капля крови.
— Ты бы попыталась остановить меня?
— Нет, — мгновенно отвечает она, выгибаясь дугой и вдавливая лезвие глубже, издавая блаженный стон. — Я бы позволила тебе.
— Ты бы позволила, не так ли? — шепчу я, поднимая голову и прижимаясь лбом к ее лбу. — Ты позволила бы мне убить.
— Позволила бы. — Птичка кивает, облизывая мои губы. — Я бы умерла с улыбкой на лице.
Мои демоны теснятся ближе, обвиваясь вокруг меня в своем безумии, заставляя мою руку опускаться ниже и погружать лезвие глубже, пока Рокси не задыхается от боли. В глазах Птички появляются слезы, но она не сопротивляется. Нет, она возвращает меня с края пропасти.
— Но ты не хочешь убить меня, Ди, ты не хочешь моей смерти, это было бы слишком просто. Ты хочешь моей жизни, навсегда, чтобы мучить меня и играть со мной до конца наших дней. Покончить с этим сейчас было бы слишком быстро. Ты имеешь дело не только с болью, но и с удовольствием, а сейчас, детка, это просто боль, — признается она.
Я моргаю, смотрю на лезвие в шоке и отбрасываю его.
— Маленькая Птичка, Маленькая Птичка, всегда пытается меня спасти.
— Нет, не спасти тебя, а сжечь себя вместе с тобой, — бормочет она, прежде чем поднять голову и прижаться своими губами к моим, пока ее грудь кровоточит между нами. На губах Птички я чувствую отчаяние и голод... но также и ее любовь. Ко мне.
Ее поврежденной Гадюке, ее сумасшедшему ублюдку. Человеку, которого она снова и снова вытаскивает из пламени собственного разума, не задумываясь о том, как это обжигает ее. Я хочу показать ей, как много это значит. Всё началось как наша игра и превратилось в нечто реальное.
В жизнь и смерть, потому что я могу легко убить ее, не имея на то намерения, и она это знает. Но ей все равно, Рокси все равно хочет меня, стонет мне в рот и покусывает мои губы, пытаясь подтолкнуть меня дальше.
— Ди, пожалуйста, — умоляет она, отдаваясь мне еще больше, не принимая, а просто прося.
Как я могу отказать в чем-то Птичке?
Я принадлежу ей с того самого первого дня, но она никогда не требует от меня, никогда не приказывает мне. Только просит, умоляет, просит. Облизывая ее губы, я провожу губами по подбородку Птички и шее к ране, обвожу вокруг крови, капающей прямо над сердцем, зная, что там наверняка останется шрам.
— Все, что ты попросишь, все, что угодно, Птичка, будет твоим. Этот мир твой, если ты захочешь, я заставлю их всех склониться у твоих ног, — бормочу я, опускаясь ниже и ползя по ее телу, пока не оказываюсь над киской Рокси. — Я заставлю их истекать кровью ради тебя, заставлю их кричать, заставлю их умереть ради тебя, — клянусь я, вылизывая ее киску, издавая стоны от сладкого вкуса моей девочки. Она ― моя гребаная одержимость, моя слабость и моя сила в самом сладком чертовом пакете.
Птичка стонет, наклоняя бедра так сильно, как только может, чтобы прижать свою влажную киску к моему лицу. Проводя пальцем по ее половым губкам, я раздвигаю их и погружаю в нее два пальца, наблюдая, как дырочка Рокси сжимается вокруг них, ее клитор напрягается и просит моих губ и зубов. Ее пирсинг блестит на свету, совпадая с пирсингом в моем члене.
Она вскрикивает, когда я выкручиваю пальцы, обхватываю губами ее клитор и посасываю, ее бедра подрагивают, когда она обхватывает мои пальцы. Впиваясь зубами в ее уязвимую плоть, я примешиваю боль к ее удовольствию, пока она не вскрикивает, кончая так быстро, что я почти кончаю сам.
Такая чертовски совершенная, вот что она такое.
Совершенство.
Слизывая ее соки, я вытаскиваю пальцы и очищаю их языком, не в силах насытиться ее сладостью. Это даже лучше, чем ее кровь. Я погружаю их обратно, чтобы получить еще, и она выкрикивает мое имя, извиваясь в своих путах.
— Дизель!
Не удержавшись, я наклоняюсь над ней и подцепляю веревку на одной из ее ног. Она быстро обхватывает меня за талию, пытаясь притянуть к себе, пока я нависаю над ее телом, поддерживая себя ладонью рядом с ее головой. Ее спина выгибается, она трется своей кровью и сиськами о мою грудь, пока я не могу больше терпеть.
Схватив ее за бедра, я выпрямляюсь и врезаюсь в нее, заставляя ее снова кричать обо мне. Ее руки извиваются в путах, сжимая их, пока я трахаю ее жестко и быстро. Нас ничего не сдерживает.
Есть только мы.
Это жизнь, даже если нас окружает смерть.
Голова Рокси откидывается назад, и я впиваюсь зубами в ее шею, с каждым толчком впиваясь все сильнее и быстрее, не в силах сдерживаться, когда дело касается моей Птички. Наслаждение пронзает меня, почти сгибая позвоночник от того, какая она чертовски тугая и влажная. Ощущение того, как Рокси обхватывает мой член, словно тиски. Ее мягкость прижимается к моей твердости. Ее кровь на мне.
Блядь.
Птичка подстегивает меня.
— Да, боже, да, детка, еще. Блядь, сделай больно! — кричит она, пока я наказываю ее своими толчками.
Потянувшись вниз, я прижимаю большой палец к ране, чтобы убедиться, что попал в ту точку внутри нее, которая заставила Птичку снова закричать в мгновение ока, обхватив мой член так красиво.
Ее глаза закрыты, лицо расслаблено от удовольствия, а рот в синяках и раздвинут, пока она дрожит и пытается дышать подо мной. Но я еще не закончил. Защелкнув крепления на другой лодыжке, я освобождаюсь от ее цепкой, пульсирующей киски и быстро переворачиваю Рокси, поднимая ее задницу в воздух.
Руки Птички вытянуты над головой, лицо повернуто и прижато к столу, когда она пытается дышать. Ее спина усеяна мелкими порезами и струйками сочащейся крови. Задница Рокси красная и чертовски красивая, и я собираюсь трахнуть ее.
Прижимая ее ноги ближе к телу, я смотрю, как Птичка с готовностью раздвигает их, когда я раздвигаю половинки ее задницы. Я наклоняюсь и провожу языком по ее дырочке, затем скольжу вниз к киске Птички и снова вверх. Она хнычет и отталкивается от моего языка.
— О, черт, это так чертовски неправильно, — смеется она. — Не останавливайся, блядь.
Я и не планирую останавливаться, так как я ласкаю языком ее задницу, пока она снова не начинает толкаться, мои пальцы впиваются в ее пухлые ягодицы. Я прижимаю Рокси к своему лицу, пока не могу больше терпеть. Стоя на коленях на столе позади нее, я провожу пальцем по ее щели к киске и просовываю свой член внутрь, поглаживая ее, прежде чем вытащить его и покрутить им вокруг другой дырочки. Мой член все еще капает из ее пизды, и я хватаю его, прижимая к ее заднице.
— Тебе понравился мой нож в твоей заднице, но мой член тебе понравится больше, Птичка, и я могу даже оставить тебя здесь связанной и истекающей кровью, с которой капает моя сперма, пока не вернутся остальные.
— Бля, бля, бля, — только и говорит она, отталкиваясь и заставляя меня смеяться.
Видя, как толстая головка моего члена прижимается к ее заднице, я почти кончаю, поэтому я не тороплюсь, проталкиваясь внутрь через кольцо мышц, пока Рокси расслабляется для меня.
— Хорошая девочка, — воркую я, поглаживая ее бока, когда прохожу мимо них и ввожу себя на дюйм, затем отступаю назад и снова ввожу, продвигаясь дальше с каждым толчком, пока, наконец, не оказываюсь глубоко в ее заднице.
Наклонившись над спиной Птички, я лижу ее позвоночник, кровь из ее порезов заполняет мой рот, и я зацепился за кусочек стекла, все еще находящийся в коже Птички, и порезал язык. Застонав, я сильнее дергаю ее назад, насаживая на свой член, когда она вскрикивает. Кровь капает из моего рта на ее бледную кожу, и я провожу по ней вверх и вниз, оставляя кровавый след, пока боль от пореза заставляет меня дергаться в ее заднице.