Но Птичке надоело, что я не двигаюсь, она толкается в меня, заставляя меня войти глубже. Ворча, я откидываюсь назад, ее полные бедра заполняют мои руки, когда я вхожу в ее задницу, прежде чем выйти из нее. Теперь я не медлю. Нет, я трахаю ее, как грязную маленькую девочку, которой она и является.
Рокси чертовски тугая, такая чертовски тугая, что трахать ее почти невозможно, и она громко стонет, почти кричит.
— Нравится мой пирсинг в твоей попке, Птичка? — дразню я, мой собственный голос низкий и шершавый, пока я сдерживаю свое собственное освобождение, ограничивая его, что почти болезненно.
— Боже, я чувствую себя такой наполненной, — пробормотала она.
— В следующий раз я попрошу Кензо трахать твою киску одновременно, и тогда ты будешь очень полной, Птичка, — огрызаюсь я, заставляя Птичку вскрикнуть, наблюдая, как мой член входит и выходит из ее задницы, и это зрелище меня возбуждает.
— Так чертовски сексуально, — бормочу я.
Покалывание начинается у основания моего позвоночника и проходит через меня, тянет меня, требуя, чтобы я отпустил себя. Я не могу сдержать это. Это слишком сильно, ее кровь, киска и задница вытягивают это из меня.
— О, боже, Птичка, я так чертовски близок.
Издаю стон, не в силах отвести взгляд от своего члена, который входит и выходит из ее попки все быстрее и быстрее.
Она хнычет, ее киска снова пульсирует, и я знаю, что она близка. Наклонившись, я кусаю ее за задницу, больно впиваясь зубами, и она кричит о своем освобождении, задница Рокси сжимается на мне, пока я не могу больше вытащить член, и эти тиски заставляют меня взорваться.
Она, кажется, проходит через меня снова и снова, вытягивая из меня все, заставляя наполнять ее снова и снова, извергаясь в задницу, пока я окончательно не кончаю. Убрав зубы с ее аппетитной попки, я вижу кровоточащий след и ухмыляюсь. Я медленно сползаю с задницы Птички, шепча успокаивающие слова, опускаясь рядом с ней и пыхтя.
Я пытаюсь заново научиться дышать, пока мое сердце колотится в груди, так громко, что это все, что я могу услышать, мои ноги подкашиваются. Когда я чувствую, что могу стоять, я, спотыкаясь, встаю из-за стола и иду на кухню, очищая свой член, прежде чем взять несколько полотенец, вытереть Маленькую Птичку и выбросить их в мусорное ведро. Забравшись обратно на стол, я высвобождаю руки Птички и тащу ее в свои объятия. Кровь и сперма покрывают нас, но, черт возьми, я не могу больше двигаться, даже если бы захотел.
— Я люблю тебя, Птичка, — шепчу я ей в губы. — Я так рад, что ты ударила меня по лицу в тот день.
Она смеется.
— Я тоже. Я тоже тебя люблю, сумасшедший ублюдок.
Я нежно целую ее, но через мгновение отстраняюсь.
— Я не могу дождаться, чтобы продолжить охотиться на тебя всю оставшуюся жизнь.
Она смеется, и я присоединяюсь к ней, хотя я серьезен, но видеть ее лицо, ее губы в синяках от моих поцелуев и тело, покрытое моими отметинами... я никогда не был так счастлив.
Для мальчика, потерявшего все из-за человека, который жил в огне и крови, Маленькая Птичка ― это моя свобода. Мой второй шанс. Моя любовь.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
ГАРРЕТТ
Возвышаясь над Рокси, пока она спит, я не могу перестать пялиться. Она слишком красива. Ее серебристые волосы разбросаны по подушке Кензо, одна его рука под ней, другая над ней, спина обнажена, где она, должно быть, сбила одеяло ночью. Я не могу удержаться и стаскиваю его еще ниже, пока не вижу ее персиковую попку и длинные, худые бедра, ухмыляясь заживающим следам зубов на ее заднице от Ди. Я чуть не надрал ему задницу, когда мы вернулись той ночью и увидели следы на Рокси, но она только рассмеялась. Рана на ее груди все еще заживает, и доктор считает, что на ней может остаться шрам, к большому удовольствию Ди.
Проводя рукой по ее боку и по заднице, я чуть не застонал. Как я мог подумать, что она похожа на эту пизду? Она чертовски удивительна, вся нежная кожа и татуировки, но в ней есть злая жилка, мой маленький боец, и когда я привожу ее в ярость... это потрясающе.
Доктор наконец-то разрешил мне вернуться к боям, но только на неполный день и при условии, что я буду заниматься только один раз в день. Больше я не буду гробить себя на ринге, не то чтобы мне это было нужно сейчас, когда Рокси здесь. Просто у меня больше нет желания. Я хочу драться, конечно, хочу, и причинять боль другим, это всегда будет со мной, но я не хочу умирать.
Вместо этого я хочу взять ее с собой, чтобы Рокси смотрела на меня. В прошлый раз, когда я победил, она смотрела на меня с таким вожделением, такими темными, голодными глазами, но я был слишком потерян в своем собственном гневе и ненависти к себе, чтобы действовать в соответствии с этим. Больше не буду. Я собираюсь пригласить ее на бой, и ей он понравится.
— Просто поглазеть? — спрашивает она, даже не открывая глаз.
Я ухмыляюсь, гадая, как долго она не спала, и зная, что я просто пялился на нее, как чудик, но ей все равно. Она переворачивается, волосы растрепаны, глаза моргают, лицо без грамма косметики. Солнце льется внутрь, слабый полуденный свет целует ее загорелую кожу и ложится на драгоценный камень в ее животе, нашу змею.
Рокси неторопливо потягивается, ее тело извивается и напрягается от движения, заставляя мой рот превратиться в Сахару, а член затвердеть, но у меня другие планы, кроме как нагнуть ее и трахнуть прямо сейчас.
— Дремлешь? — рычу я, скрещивая руки на груди.
Она смотрит на меня, дразнящая улыбка кривит губы, которыми я одержим.
— С Кензо, он убедил меня.
Я фыркнул, еще бы. Мы не можем оторваться от нее. Даже во время собраний, Райдер только на этой неделе четыре раза выгонял всех, и в мгновение ока раздавались ее крики.
Шлепнув Рокси по бедру, я наклоняюсь и целую ее, радуясь, что теперь могу.
— Прими душ и оденься, а потом встретимся внизу.
Она дуется, когда я отстраняюсь.
— Куда мы идем?
— На улицу, — огрызаюсь я.
— Это свидание, не так ли?
Она смеется.
— Нет, блядь, не свидание, — рычу я, топая прочь, но улыбка кривит мои губы.
— Да! — громко зовет она. — Я знала, что нравлюсь тебе!
Я хихикаю и спускаюсь вниз, обнаружив Дизеля, лежащего на обеденном столе со странным, пустым, мечтательным выражением лица.
— Ди, ты в порядке?
Потом я замечаю, что его рука в штанах.
— Чувак, какого хрена? Мы же там едим!
Он моргает и продолжает дрочить, встретившись со мной взглядом.
— Я вспоминаю ту ночь.
Он вздыхает.
— Это было так хорошо.
— Это так хуево. Не смотри мне в глаза, это так странно!
Я огрызаюсь на него, ухожу, качая головой и отправляя Райдеру смс с просьбой купить новый обеденный стол. Теперь я ни за что не смогу за этим есть. Я слышу его стон позади себя.
— Я уже закончил, на случай, если ты хочешь поговорить, чувак! — зовет он меня, смеясь.
Сумасшедший ублюдок.
Я жду на кухне, намеренно не глядя на него. Рокси спускается примерно через час, умытая и одетая. Мы все начали хранить некоторые из ее вещей в своих комнатах по этой самой причине... ну, Дизель на самом деле украл всю ее одежду и положил ее в свою комнату, так что нам пришлось сначала забрать ее обратно.
Рокс одета в крошечные черные рваные шорты, которые обтягивают ее персиковую попку, от вида которых у меня чуть слюнки не потекли, свободную рваную рубашку со змеей, притаившейся посередине, и сетчатые чулки, покрывающие ее длинные худые ноги и заканчивающиеся ее любимыми сапожками. Волосы убраны в беспорядочный пучок, из которого выбиваются серебристые пряди. Ее губы накрашены красным, а глаза подведены темным.