— Я не спасу тебя, девочка, если что, я стану твоей смертью. Райдер может разозлиться и приказать сделать это с тобой, Кензо может даже помочь. Черт, даже Дизель был бы добрее, он бы позаботился, чтобы тебе понравилось это... ну, а я? Я сделаю так, что будет больно. Я заставлю тебя страдать, потому что ты для меня ничего не значишь. Мне будет все равно, когда ты будешь умолять. Ты. Для меня. Пустое место. Еще один долбаный долг. Еще одна гребаная шлюха, вошедшая через эти двери.
Рокси откидывает голову назад, ее глаза сверкают.
— Неужели? Тогда сделай это. Убей меня. Я устала от неопределенности, просто, блядь, сделай это. Перестань угрожать, просто убей меня, — насмехается она.
Я рычу и снова хлопаю по спине Рокси, она охает, когда из нее выбивается воздух, но все еще смеется, хотя я чувствую быстрое биение ее пульса на своей руке, выдающее ее с головой. Она меня боится. Это то, что возвращает меня в реальность.
— Черт возьми, сделай это! Меня тошнит от угроз, от ожидания, когда это произойдет! Просто убей меня и покончи с этим, это лучше, чем ничего не знать! — кричит она мне прямо в лицо.
Я так растерялся, что даже не услышал, как открылась дверь, пока чья-то рука не коснулась моей руки. Рывком повернув голову, я смотрю прямо в спокойные глаза Райдера.
— Гарретт, это не она. Смотри, видишь? Это не она. Это Роксана. Отпусти ее.
Тяжело дыша, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на женщину, которую держу в своих руках. У меня сердце заходится, черт. Отпустив ее, я отшатываюсь назад... блядь, блядь, блядь. Меня охватывает ужас. Неужели это то, во что я превратился? Моя рука дрожит, когда я смотрю на Рокси, которая падает на колени, хватая ртом воздух. Райдер пытается помочь ей подняться, но она бьет его по рукам и поднимается на ноги, взгляд ее сердитых глаз устремлен на меня.
Рокси переводит взгляд между нами, такая чертовски злая.
— Если ты собираешься убить меня, просто сделай это. Меня тошнит от этого дерьма. Надоело оглядываться через плечо, бояться заснуть. Я знаю, что для тебя я ничто, просто еще один долг, но я не просила об этом. Я прошу тебя, убей меня. Сделай это быстро.
Райдер прищуривается, а она стоит и ждет, такая храбрая, эта малышка.
— Мы не станем, и ты нам не указ, Роксана.
— Тогда пошел ты! — кричит она, набрасываясь на него в страхе. Я знаю, потому что делаю то же самое. Я вижу это в ее взгляде, те же призраки, что преследуют меня. — Ты думаешь, я буду сидеть здесь, как еще одна из твоих гребаных баб? Я – личность! У меня есть своя жизнь. — Затем она смотрит на Райдера, глядя ему прямо в глаза. — Ты пожалеешь о том дне, когда забрал меня, я тебе это гарантирую. Я собираюсь уничтожить тебя. — Она шагает прямо ко мне, несмотря на то, что я чуть не убил ее, и идет прямо на меня, упираясь своей грудью в меня.
— А ты? Еще раз прикоснешься ко мне, и я перережу тебе горло во сне. Логово гадюк или нет, плевать, даже если это означает, что я не выберусь оттуда живой.
Она отводит кулак, я вижу, как он приближается, привычка бойца, но я не пытаюсь блокировать его, когда он касается моего лица. Я слышу, как мой нос слегка хрустит, боль пронзает меня. Но я привык к этому, я живу в этой боли.
Живи ради этого, только тогда я чувствую себя живым, нормальным. А не тем покрытым шрамами монстром, прячущимся за перчатками и костюмами.
Она встряхивает рукой, и я знаю, что ей больно, но она не подает виду, поворачивается и, высоко подняв голову, выходит из комнаты. Я стою и смотрю ей вслед. Она ударила меня. Снова. Эта женщина — настоящий ураган.
Даже перед лицом смерти она все равно борется. Это так напоминает мне некоторых других парней, которых я знаю — моих братьев, — которые никогда не останавливаются, никогда не сдаются, даже когда шансы кажутся чересчур маленькими.
Я заслужил ее удар. Черт, я знал, что не должен был впускать ее сюда. Пусть она приблизится достаточно близко, чтобы залезть мне под кожу, пусть посмеет сунуть нос не в свое дело. Она найдет лишь смерть, вот и все, что я могу предложить. От меня не осталось ничего, кроме комка гнева.
Ненависти.
— Она определенно нечто, — бормочет Райдер, наблюдая за мной. Как всегда, взгляд его глаз печален, когда он видит мою грудь. Он винит себя, я знаю. Всегда так делает, когда кто-то из нас ранен, всегда думает, что он должен защитить нас. Спасти нас. Он не должен, но он не слушает меня, хотя мы никогда не говорили о том, что произошло. — Может быть, тебе не стоит быть рядом с ней, прости, я не думал о том, что будет, если ты приведешь ее сюда,... — говорит он мне, проводя рукой по волосам, слегка взъерошивая их.
Это, по меркам Райдера, полный провал.
— Нет, все в порядке, — огрызаюсь я, отворачиваясь, чтобы он не увидел, как я близок к тому, чтобы выйти из себя из-за нахлынувших эмоций. Окунувшись во власть тьмы,... отдавшись этим демонам, с которыми я борюсь каждый день. Тех, кого я сбивал с ног, причиняя боль, меся кулаками и пинками.
— Я могу просто убить ее, тогда она не будет докучать, — размышляет он так спокойно, но когда я роняю полотенце, натягивая свои серые шорты, я оглядываюсь и вижу, как уголки его губ ползут вниз. Он не хочет ее убивать. Она тоже засела у него под кожей... интересно.
— Нет, все в порядке. Я не был готов, но буду готов сейчас. Я буду держаться от нее подальше, пока мы не решим, что с ней делать, — отвечаю я, натягивая рубашку и хватая сумку, засовывая пистолет за пояс.
— Ты идешь в ямы? — спрашивает он, глубоко вздыхая и откидывая волосы назад.
— Мне нужно. — Я вздыхаю, глядя на свою спину, и его рука снова опускается на мою.
— Я знаю, иди, делай то, что тебе нужно, чтобы победить это. Но потом возвращайся к нам, — приказывает он перед уходом.
Глубоко вздохнув, я позволил его словам стать для меня путеводной ниточкой. Вернись к нам. Откуда ему известно, что я уже на грани? Так близко к тому, чтобы чуть-чуть ослабить бдительность, чтобы позволить этим вспышкам гнева, выражающимся в разбивании костяшек пальцев, добить меня? Это было бы проще, но это не наш путь.
Гадюки никогда не сдаются.
Гадюки никогда не прекращают драться.
Гадюки – победители.
Выходя из своей комнаты, я игнорирую остальных, сидящих внизу, и захлопываю за собой дверь. Они никогда не узнают, насколько я близок к краю. Дизель прошел через это давным-давно, но он научился жить в темноте. Кензо ходит по самому краю, а Райдер? Райдер сдерживает все это чистой гребаной силой.
А что насчет меня? Я выбил его.
Снова и снова, независимо от того, насколько сильно это тело пострадает. Это единственный способ, которым я могу функционировать. Чувствовать, как адреналин бурлит во мне, выплескивая мою ярость на другого человека. Они часто не покидают ринг на своих двоих. Присутствующие скандируют мое имя, когда кровь капает с моих выпирающих мышц, и им это нравится.
Я ненавижу это, но это необходимость.
Когда-то все было совсем иначе. Я был лучшим, даже делал это профессионально, прежде чем понял, сколько денег можно получить в подпольной битве. Теперь у меня нет другого выбора, я слишком жесток для профессионального боя. Я хочу, чтобы мой противник страдал, истекал кровью. Я хочу, чтобы их кости ломались под моими кулаками, а глаза заплывали.
Мне нужна их боль.
Они – мои холсты, а мой кулак – кисть.
~
Я бью парня кулаком. Он пытается загородиться, спрятаться за руки, но не может остановить меня. Я отдаю ему все, отдаю себя этим эмоциям, пока не превращаюсь в одно сплошное негодование. Он падает на пол, а я не отстаю от него.
Прижимая его к земле, я бью кулаками по его незащищенному лицу. Костяшки моих пальцев хрустят, раскалываясь. Моя собственная кровь покрывает его лицо, но даже тогда я не останавливаюсь. Толпа кричит, прижимаясь ближе, так что они почти ощущают вкус кровопролития. Им это нравится.