Черт, он побеждает. Отчаяние наполняет меня, поэтому я жульничаю. Я наклоняюсь, показывая свои сиськи, и Кензо давится следующим глотком, давая мне время опрокинуть чашку, перевернуть ее и двигаться дальше.
Что самое худшее, что может случиться? Он уже владеет мной, так что, если есть шанс на свободу, я должна им воспользоваться. Эта мысль продолжает стучать у меня в голове, пока я пью, не сводя с него глаз.
Я опускаю чашку и переворачиваю ее, но мы идем ноздря в ноздрю. На последней чашке. Наши взгляды встречаются, когда мы выпиваем ее, затем Кензо стягивает брюки, показывая мне свой член. Я на самом деле давлюсь своим пивом, и это дает ему время, необходимое, чтобы перевернуть чашку.
Я смотрю на него, все еще держа чашку у губ, вне себя от шока. Я проиграла.
Я проиграла.
Кензо ухмыляется и вытирает рот.
— Я думаю, что сейчас самое время забрать приз, — бормочет Кензо и крадется вокруг стола ко мне. В его взгляде голод, тело Кензо изгибается, а член твердеет и отчетливо бугрится у него в спортивках. Я отступаю, страх и желание расцветают во мне.
Я не думала, что смогу проиграть, а если бы и проиграла… Я думала, что смогу с этим справиться. Теперь я не знаю, смогу ли я. Я хочу его, конечно, моя киска уже мокрая от этой мысли, но Кензо… Черт, любая из Гадюк опасна не только для моего тела.
Как одержимость. Или наркотик.
— Матч-реванш? — предлагаю я, держа стол между нами, но Кензо перепрыгивает через него, приземляясь прямо передо мной.
— Нет, пари есть пари. Заплати, дорогая, — хихикает он.
Я отшатываюсь и бросаюсь наутек, но Кензо ловит меня, протягивает руку и перебрасывает меня через плечо. Я визжу и хлопаю его по спине, но он просто бросает меня на диван, где я подпрыгиваю, задыхаясь. Подняв глаза, я убираю волосы с лица и вижу, что Кензо смотрит на меня сверху вниз. Он, должно быть, видит мой страх, потому что лезет в карман и вытаскивает кости.
— Предлагаю тебе другую игру, угадай число. Если угадаешь правильно, ты в безопасности, а если нет, тебе придется снять предмет одежды.
— Что? — я разеваю рот.
Кензо подходит ближе.
— Если только ты не хочешь, чтобы я просто сорвал ее с твоего тела.
Эм, да, пожалуйста.
Но в то же время, блядь, нет.
— Пошел ты, — рычу я.
— Таков план, дорогая. Угадай, — теперь уже он ухмыляется.
Я в панике.
— Семь.
Кензо бросает кости, ловко ловя их. Подмигнув, он показывает кости. Твою же мать.
— Верхнюю часть, — требует он.
— Нет, — рычу я, но наклоняюсь и срываю туфли, бросая их в Кензо. Они ударяются ему в грудь и отскакивают, отчего его ухмылка становится шире.
— Ты гребаный ублюдок! Это единственный способ заполучить женщину?
Даже когда я выплевываю в него мерзкие слова, я не могу не задыхаться, сжимаю ноги вместе, когда Кензо смотрит на меня, полностью сосредоточившись на моем теле. Как будто ему не терпится съесть меня, трахнуть, овладеть мной. Вместо того, чтобы заставить меня, как они могли бы, он просто решил играть честно и по правилам.
Покорил меня.
И мое тело.
Но… могу я заплатить?
Их досягаемость подобна яду, укореняющемуся во мне. Сначала ты даже не осознаешь этого, пока он не проникает в тебя. Медленно распространяясь по тебе, изменяя тебя, формируя тебя, заражая тебя, пока не станет слишком поздно быть свободным. Вот что я чувствую, потому что я ненавидела их, все еще ненавижу, но теперь это затуманено потребностью.
Той потребностью, которую они укоренили во мне, встроили в меня, и они это знают.
Я ненавижу это.
Ненавижу их.
Кто сказал, что я не могу немного повеселиться? Ненавистный секс ни на что не похож, и это желание явно не проходит, а я не скоро освобожусь, так что могла бы воспользоваться возможностью по максимуму… верно?
Во всяком случае, я так себя уговариваю.
— Хорошо, — рычу я. — Девять. — Я указываю на кости, и Кензо снова бросает.
Выходит двенадцать, и он ухмыляется.
— Рубашку, — требует он.
С рычанием срываю ее через голову и швыряю в него. Какого черта я согласилась на эту игру? Сейчас я только в трусиках и лифчике, и он неторопливо оглядывает меня. Я дрожу под его собственническим взглядом, мои соски соприкасаются с кружевной тканью, и мои трусики, без сомнения, уже намокли. Блестяще.
— Следующая догадка, дорогая? — бормочет Кензо, его глаза прикованы к моей раскрасневшейся груди, когда я еще крепче сжимаю ноги. Со стоном он наклоняется и меняет положение тела. — Черт возьми, ты слишком красива.
Я игнорирую это, потому что, честно говоря, что бы я ему ответила?
— Тринадцать, — рычу я, но он все еще слишком занят, уставившись на меня. Я почти чувствую ласку в его взгляде.
— Кензо.
Он резко встречается со мной взглядом, и кости летят вверх. Я вскрикиваю, когда он прижимает меня к дивану, раздвигает мои бедра и устраивается между ними, прижимаясь ко мне.
— Не произноси мое имя так.
— Что? Кензо? — спрашиваю я в замешательстве, и он издает стон.
— Да, вот так, дорогая.
— Это ведь твое имя, ты бы предпочел, чтобы я называла тебя просто мудаком? — огрызаюсь я, даже когда выгибаюсь навстречу Кензо.
— Называй меня как хочешь, дорогая, до тех пор, пока ты не остановишь меня и не прокричишь это так, чтобы все слышали. — Кензо смеется, прижимаясь своими губами к моим. Я не смогла бы остановить его, даже если бы захотела, мои слова застревают у меня в горле, когда я хватаю его за волосы и притягиваю ближе. Кензо ухмыляется мне в рот, так что я прикусываю его губу.
С ворчанием Кензо вырывается, тяжело дыша и глядя на меня.
— Веди себя как ребенок, и с тобой будут обращаться как с ребенком.
— Неважно, отвали от меня на хрен, — требую я. Трудно вести себя жестко в нижнем белье, но я думаю, что справлюсь с этим.
Кензо снова ухмыляется, эти темные глаза пристально смотрят на меня, заставляя меня чувствовать себя слабой.
— Почему? Я нравлюсь тебе там, где я сейчас.
— Нет, я не хочу, — нерешительно протестую я, голос дрожит.
Кензо смеется, действительно смеется, все его тело дрожит.
— Конечно, тогда почему твои соски затвердели и так и просятся ко мне в рот? — бормочет Кензо, срывая с меня лифчик и оставляя меня практически голой. Не сводя с меня глаз, он обхватывает губами один из сосков и засасывает его в рот, заставляя меня стонать, когда мои глаза закрываются, и я выгибаюсь навстречу его рту.
Гнев на мою реакцию вспыхивает во мне, и я пытаюсь оттащить голову Кензо, дергая его за волосы. Снова смеясь, он игнорирует мои отчаянные рывки и целует меня в живот, останавливаясь на пирсинге в пупке и обводя его языком, прежде чем перейти к моим трусикам, его глаза встречаются с моими.
— Я буквально ощущаю, какая ты мокрая. — Зубами Кензо стягивает с меня трусики и отбрасывает их в сторону.
Я пытаюсь сомкнуть бедра, но он раздвигает их и швыряет меня на диван, открывая ему полный обзор. Кензо тихо стонет, этот звук причиняет мне боль, когда он смотрит на меня.
— Ты чертовски мокрая. Думала, ты меня не хочешь?
— Я не хочу, — рычу я, даже когда наклоняю бедра, нуждаясь в прикосновениях.
Он ухмыляется и тянется к пространству меж моих бедер, поглаживая мои губы, прежде чем приоткрыть их.
— Что это? Пирсинг? — Кензо шокировано бормочет, его палец обводит мой проколотый клитор. Это было на спор по пьяни, и было чертовски больно. — Это так чертовски сексуально, — Кензо издает стон. — Я так чертовски близок к тому, чтобы кончить в штаны, что это даже не смешно, — бормочет он, заставляя меня хихикать.
Кензо прищуривается и дергает за мой пирсинг, заставляя меня ахнуть, когда меня пронзает боль, за которой следует удовольствие.