Проведя ножом по обоим бедрам, оставляя жгучий след, я обвожу им киску Птички, прежде чем смочить лезвие ее соками. Я откидываюсь назад и встречаюсь с этими глазами, позволяя Птичке наблюдать, как я облизываю острый край, очищая его от ее соков.
— М-м-м, восхитительно.
Глаза Птички на мгновение закрываются, прежде чем она моргает, снова открывая их.
— Ну, ты собираешься трахнуть меня или просто посидеть и поговорить?
Схватив ее за бедро, я впиваюсь ногтями, прижимая лезвие плоской стороной к клитору, сильно, удерживая его там, когда погружаю язык внутрь нее. Птичка стонет мое имя, дергаясь в цепях и прижимаясь ближе. Но этого недостаточно ни для меня, ни для нее. Отстраняясь, я облизываю клитор Птички и вынимаю нож, глаза Рокси расширяются, и ее дыхание сбивается, прежде чем она кивает, отталкиваясь, чтобы попытаться принять его в свое тело.
— Это нож, которым я убил его. Ты видела, как красиво он умер, захлебнувшись собственной кровью? — бормочу я, вдавливая его в нее, прежде чем вытащить, а затем вдавить еще на дюйм.
— Лезвие легко разрезало его кожу, вся эта кровь, кровь, в которой ты стоишь... — Я замолкаю, облизывая губы, чтобы сохранить вкус ее киски во рту. — В следующий раз я заставлю тебя смотреть. Я трахну тебя с лезвием, приставленным к твоему горлу, когда они умрут у нас на глазах. — С этими словами я полностью погружаю рукоять в Рокси.
Она кричит и от боли, и от удовольствия, и я хихикаю, прежде чем повернуть ручку, ребристая хватка которой заставляет ее бедра дергаться вперед, когда она пытается взять больше.
— Да, больше, — кричит она, когда я вытаскиваю нож из ее цепляющегося тела, прежде чем вонзить его обратно, трахая ее им. Рокси повторяет мое имя и слова ободрения, пока я наблюдаю, как краска расползается по ее телу, а бедра Птички дрожат, когда она достигает пика. Птичка так близко, ее голова откинута назад в блаженстве, глаза закрыты, лицо расслаблено.
Так близко.
Я выдергиваю лезвие, и ее глаза распахиваются.
— Какого хрена? — кричит она.
Снова усмехнувшись, я начисто облизываю рукоятку лезвия, пока она наблюдает, как вздымается грудь.
— Ты еще не можешь кончить. Ты будешь ходить по этому краю снова и снова, пока тебе не станет так больно, что ты будешь умолять меня кончить.
— Ты гребаный придурок, — рычит она, прежде чем раскачаться в цепях, пиная меня. Я хватаю Птичку за лодыжку в воздухе и подношу к губам, когда царапаю зубами свод ее стопы, заставляя ахнуть.
— Это было ни разу не мило, Маленькая Птичка, — бормочу я, прежде чем опустить ее ногу и встать на ноги самому. Отступая, я медленно снимаю брюки, и она стонет, глаза Рокси скользят по моему телу, ее бедра сжимаются вместе.
Схватив деревянный шест, который я иногда использую, чтобы связать преступникам руки, я провожу им между ее грудями и вниз, к киске, слегка шлепаю по ней, прежде чем подойти сзади к Рокси. Ее волосы струятся по плечам, и я убираю их, целуя ее в шею.
— Ты хочешь быть наказанной? Ты же все поняла.
Я опускаю палку ей на спину быстрыми движениями несколько раз. Рокси корчится и кричит. Я не делаю это нежно и когда отстраняюсь, замечаю рубцы на ее коже, так красиво украшающие ее.
— Так красиво... наблюдать, как твоя кожа разрисовывается для меня. Осознавать, что тебе придется ходить с ними, а остальные будут гадать, что я с тобой сделал… Интересно, Маленькая Птичка, знают ли они, насколько ты на самом деле извращенка? — шепчу я ей в кожу. — Потому что прямо сейчас я знаю, что если я протяну руку между этими шелковистыми бедрами, ты захлебнешься от боли. Они знают, что тебе это нравится так же сильно, как и мне?
Она качает головой, всхлипы срываются с ее губ.
— Я так не думаю. Большая, крепкая Рокси, податливая словно пластилин в моих руках. Отдаешь все мне. — Снова опуская шест, я смотрю, как он темнеет на ее коже. — Только для нас. Все остальные получают суку, мы получаем податливость...
— Пошел ты, — шепчет она почти, теряя сознание.
Смеясь, я шлепаю шестом по ее заднице, заставляя Птичку с криком качнуться вперед.
— Еще нет, Маленькая Птичка. Я хочу посмотреть, что еще ты можешь принять.
— Все. Что угодно. Ты думаешь, что можешь причинить мне боль? Ты не можешь. Со мной поступали гораздо хуже. Так что вываливай все твои извращенные желания, сделай это. Я могу с этим справиться. Я могу справиться с тобой, — рычит Роксана, ее голос сильный, несмотря на обнаженное, податливое тело.
— Ну, это мы еще посмотрим, — ухмыляюсь, задаваясь вопросом, действительно ли она может. Другие пытались, думая, что смогут приручить меня. Парни бросали к моим ногам женщин, и я сломал каждую из них. Станет ли моя Птичка одной из них?
Ни разу я не хотел их так сильно, как ее. Птичка поджигает меня, в то время как они даже не вызывали искры. Это плохо для нее, ей приходится принимать на себя основную тяжесть моей одержимости, но мы не сможем двигаться вперед, если она этого не сделает. Если я не буду знать, что она сможет пережить безумие, которое скрывается внутри, или я могу случайно убить ее, и остальные будут в ярости.
Бросив шест, я хватаю Рокси за горло словно в тиски. Я больше не буду вести себя как подобает. Я пытался сдерживаться, потому что она мне небезразлична, но она продолжает подначивать…
Самое время зажечь для нее пламя.
Рокси ахает и выгибается назад, потирая свою саднящую задницу о мой твердый член. Убедившись, что перекрыл ей подачу воздуха, я хватаю свой член и рывком раздвигаю ее бедра, вонзая своего дружка в нее. Птичка вздрагивает от интенсивности, не в силах издать ни звука, когда я выхожу и снова резко вхожу обратно. Цепи громко звякнули. Я держу ее на грани, доводя тело Птички до предела того, что она может вынести.
Ее киска сжимается вокруг меня, ее влажность позволяет мне легко входить и выходить из ее тела. Она снова дрожит, когда я сжимаю свои руки, и она начинает дергать за цепь, когда я забираю у нее жизнь, прежде чем Птичка внезапно останавливается и расслабляется во мне. Хорошая девочка, не сопротивляйся этому. Я немного ослабляю давление, и Рокси втягивает воздух, одновременно отталкиваясь, чтобы встретить мои толчки.
Наклонившись, я снова хватаюсь за лезвие. Погружаясь глубоко в самую ее суть, я провожу лезвием по выпуклостям грудей Рокси. Она громко стонет, не боясь, позволяя мне делать с ее телом все, что захочу.
Она может бороться с Кензо, она может нести чушь и быть самым храбрым человеком, которого я когда-либо встречал, но здесь, внизу, со мной, она отпускает этот наработанный контроль, ее стены, которые Птичка возвела вокруг себя, рушатся, когда я беру ее, как животное.
Я делаю надрез между грудями Птички, вниз по ложбинке между ними, и чувствую, как из пореза течет кровь. Потирая о него руку, я нажимаю на порез и заставляю Рокси кричать от боли. Хихикая, затаив дыхание, я провожу этой окровавленной рукой вниз по ее животу к киске и щелкаю по проколотому клитору, пока Рокси не возвращается в эту пропасть.
Затем я останавливаюсь, замирая, с моим членом внутри ее тела и пальцем на ее клиторе. Рокси хнычет, пытаясь оттолкнуться, чтобы получить рычаг, чтобы кончить. Возвращая нож на место, я окунаю рукоятку в ее соки, покрывая его красиво и полностью, прежде чем вынуть свой член из ее сжимающейся киски. Схватив Рокси за бедра, я еще сильнее наклоняю Птичку назад и раздвигаю ее ягодицы.
— Скажи мне, Маленькая Птичка, у тебя здесь раньше что-нибудь было?
Я слышу, как она громко сглатывает.
— Да, — шепчет она.
— Тебе понравилось это? — спрашиваю я с искренним любопытством, не думая, что это изменит то, что я собираюсь сделать.