С другой стороны, может быть, мы просто слишком безумны, чтобы видеть, насколько не сумасшедшими являются все остальные. Не знаю почему, но в объятиях Гадюк я не только открываю себя с новой стороны, но и наконец-то сокрушаю те стены, которыми была окружена всю мою сознательную жизнь.
Женщина может быть сильной и слабой.
Красивой и полностью покрытой шрамами.
Испуганной и храброй.
Умной и сексуальной.
Вайперы учат меня этому, и я обнаруживаю, что с их поддержкой становлюсь на голову выше. Я та, кем являюсь, и нет нужды оправдываться за это. Даже в баре я чувствовала потребность быть Рокси-Надери-мне-задницу-детка, темной, сердитой барменшей. Мне никогда не позволяли быть слабой. Даже когда я в этом остро нуждалась. Здесь же я могу быть слабой.
Черт, это не значит, что я перестану выколачивать из них дерьмо, бороться с их правилами, бить людей или быть сучкой. Но, может быть, я могу доверить им все остальное, чего не видит мир.
Когда дверь лифта открывается, Ди удается отпереть дверь квартиры одной рукой, и когда мы входим, то замираем у дверей. Они все там, просто сидят на диване и ждут. Кензо бегло окидывает меня взглядом, и когда он видит меня целой и невредимой, подмигивает мне. Гарретт фыркает, но я читаю уважение в его глазах, прежде чем он отводит взгляд. Райдер кивает, но его губы слегка подергиваются.
— У меня есть кое-какая информация, — начинает Дизель серьезным тоном, прежде чем начинает ухмыляться. — Рокси ‒ крикунья. Могу сообщить ее отцу об этом прямо сейчас.
Райдер смеется, на этот раз беззаботно.
— Я мог бы и сам рассказать тебе это.
Парни.
— Но я также вызнал кое-что у убийцы, — продолжает Дизель, и Райдер моментально становится серьезным.
— Я узнаю все позже у Райдера, позволь мне позаботиться о Рокси, пока ты делишься тем, что узнал, — ухмыляется Кензо и бросается ко мне, хватая меня, а я лишь вскрикиваю, когда он хихикает и неторопливо уходит. Глядя на меня сверху вниз, он мягко улыбается.
— Не могу поверить, что ты пережила его пытки. Ты чертовски жестока, женщина. Ты ведь понимаешь, что это значит, верно?
— Что? — спрашиваю я, прижимаясь к Кензо. Мне стоило бы потребовать, чтобы меня опустили, сказать, что я сама могла ходить... но я серьезно не могу не начать беспокоиться.
— Ты лишь бросила ему вызов, чтобы Ди нашел новые способы причинить тебе боль, — смеется он. — Хорошо, что ты ему нравишься, но это не лишает тебя необходимости испытать много боли в будущем.
Я издаю стон:
— Черт, Ди сумасшедший. — Но даже когда я произношу это, я улыбаюсь.
— Он не единственный, — смеется Кензо, многозначительно глядя на меня, прежде чем пинком распахнуть дверь и ввалиться в комнату. Держа меня на коленях, он открывает ванну и наполняет ее чем-то, отчего вода в ней начинает пузыриться; Кензо притягивает меня ближе.
Мы сидим в тишине, пока наполняется ванна, а я расслабляюсь в его объятиях. Мне следовало бы спросить, почему я не хочу делиться своим телом с ним и его братом, или почему ему все равно... но, честно говоря, я делала вещи и похуже, и я отказываюсь стыдиться этого. Для них, как мне кажется, это потому, что они пошли на это, зная, что должны разделить «долг».
Я так погружена в собственные мысли, что даже не замечаю, что ванна уже наполнена до краев, пока Кензо не сжимает меня.
— Вот так вот, детка.
Он окунает меня в воду, заставляя кричать, когда я выныриваю и смотрю на него.
— Мне нравится, когда ты выкрикиваешь мое имя.
— Я этого не делала, — бормочу я.
— Нет? Позволь-ка мне это исправить. — Кензо подмигивает, заставляя меня усмехнуться, какой дрянной ублюдок. Он издает картинный стон, прижимая руку к сердцу. — Бля, ты чертовски милая. Если бы тебе не потребовался отдых, я бы довел тебя до оргазма прямо сейчас.
Я брызгаю на него и плаваю в огромной ванне, все мое тело болит, как и мои киска и задница, но это того стоило. Кензо отступает назад и убирает волосы с лица, прежде чем сбросить рубашку и брюки. Обнаженный, он позволяет мне впитать в сознание каждый дюйм его совершенного тела, а моя нежная киска трепещет от того, каким шедевром предстал передо мной Кензо, но ни один из нас не поддается влечению, хотя его член уже тверд.
Он скользит в ванну и притягивает меня в свои объятия, держа сзади, пока я плаваю, его колени оказываются по обе стороны от меня. Он намыливает руки и начинает тщательно мыть меня.
— Почему ты так добр ко мне? Когда я впервые оказалась здесь, остальные буквально пылали ко мне ненавистью хотя и привели сюда, но ты все равно был со мной милым.
— Я видел в твоих глазах, как я уже сказал, тех же призраков, которые преследовали и нас самих. Честно говоря, нам нужно было, чтобы кто-то пришел сюда и встряхнул нас. Мы просто существовали, уже почти не были семьей. Бизнес и деньги брали свое, и мы все становились холодными — Райдер слишком серьезным, Дизель слишком безудержным, Гарретт слишком злым и замкнутым... — напевает Кензо.
— А ты? — подсказываю, когда он намыливает мою киску, заставляя задыхаться.
— Слишком блуждающим. Я продолжал уходить все дальше и дальше, но ты привела меня домой, Рокси. Ты возвращаешь нас всех назад и напоминаешь нам, почему мы начали это. Любовь и семья, — шепчет Кензо, прежде чем поцеловать меня в плечо. — Никогда не переставай быть собой, даже когда ты злишься. Ты подталкиваешь их к нечто большему, ты подвергаешь сомнению то, в чем они перестали сомневаться, и все же ты не страшишься смерти. Ты можешь играть с Дизелем, но говорить о делах с Райдером. Ты не понимаешь, какая это редкость.
Я вздыхаю.
— Я не редкость, я такая же испорченная, как и вы, ребята.
— Вот именно, — смеется он. — Ты отвечаешь на нашу испорченность по-своему. Ты такая крошечная штучка, и все же ты можешь сбить нас с ног и насолить нам. Это чертовски сексуально. Даже когда ты говоришь нам, что ненавидишь нас.
— Я и правда ненавижу тебя, — бормочу я.
— Конечно. — Он хихикает. — Просто не зли Дизеля, хорошо?
— Подожди, — бормочу я, взвизгивая, когда пытаюсь повернуться и почти тону, поэтому сдаюсь. — А это разве не было вспышкой гнева Дизеля?
Кензо смеется, притягивая меня ближе и поддерживая.
— Нет. Ты не захочешь видеть это воочию... его гнев чертовски страшен, и я сомневаюсь, что тебе будет под силу вернуть его обратно.
Мы просто сидим в воде, и я почти засыпаю, это так расслабляет. Кензо целует меня и сливает воду из ванной, помогая мне выбраться.
На меня разом навалилась сонливость и усталость от теплой воды, что даже не протестую, когда Кензо вытирает меня, несет в другую комнату и сажает на кровать.
Кензо намазывает меня кремом, чтобы обезболить рубцы, прежде чем поцеловать каждый по отдельности, затем притягивает в свои объятия, обнимая меня всем телом, пока его колени не сгибаются вместе с моими, и мы не сворачиваемся с ним в единый клубок. Я так засыпаю, но, должно быть, только на короткое время, потому что, когда я просыпаюсь, я почти не чувствую себя отдохнувшей, но, по крайней мере, сейчас я могу функционировать.
— Я позволю тебе одеться. У нас для тебя сюрприз, выходи, когда будешь готова, — бормочет Кензо, целуя меня в щеку, прежде чем соскользнуть с кровати. Перевернувшись на спину, я зеваю и потягиваюсь, морщась от боли между ног и на спине. Даже после того, как Кензо позаботился об этом, там все еще болит, ну да ладно.
Сюрприз? Интересно, какой? Это то, что заставляет меня двигаться, и я подхожу к своей одежде, накидываю сброшенную рубашку Кензо и ничего больше, прежде чем отправиться выяснять, какой же меня ждет сюрприз. Лучше бы это был хороший сюрприз. Что-нибудь из еды или оружия.
~
Мне в значительной степени приходится ковылять в гостиную, что, честно говоря, выглядит не очень презентабельно, но все равно. Когда я прихожу туда, Кензо выглядит очень взволнованным, и даже Райдер не разговаривает по телефону. Гарретт одаривает меня легкой улыбкой, своего рода улыбкой перемирия, и Дизель, ну, Дизель подпрыгивает на диване, ожидая.