Я отворачиваюсь в стыде.
— Тогда поделись со мной, — умоляет она, тянется ко мне, но останавливается, не дотрагиваясь до меня. — Я пойму, я могу помочь. Что случилось? — умоляет она.
Я скрежещу зубами, и Рокси вздыхает, позволяя своей руке опуститься на кровать между нами.
— Я просто хочу помочь, Гарретт, клянусь, я не причиню тебе вреда. Я просто хочу... ну, тебя. Как бы я тебя ни заполучила, даже в качестве друга.
— Разве ты не видишь, что я уничтожен? — кричу я. Я знаю, что остальные слышали меня, но они не пытаются остановить меня или спасти ее. Глупцы. Рокси вздыхает, выглядя раздраженной.
— Где? Где ты испорчен? — огрызается она, явно устав от доброты. — Твоя грудь? Она сексуальная, забей на нее, у тебя несколько шрамов.
Она фыркает.
— Несколько? — рычу я и впиваюсь в лицо Рокси, указывая на расплавленную ткань по всему торсу. — Это гребаный ужасный беспорядок, на который мне даже смотреть тошно. Как ты могла ожидать, что я сочту это привлекательным?
— Не тебе говорить мне, кого я считаю привлекательным, — с рычанием возражает она, злясь на себя. — Я люблю твои шрамы так же, как люблю свои собственные. Они заставили меня почувствовать близость с тобой раньше, чем с кем-либо другим. Кто-то с такими шрамами знает, что такое боль, как и я. Так что да, они мне нравятся, да, я хочу тебя так чертовски сильно, что это глупо, так сильно, что я прикасаюсь к себе при мысли о тебе, даже когда ты злой и ненавидишь всех и вся. Ты не можешь говорить мне, чего я хочу, потому что ты чертовски боишься! — кричит она, а потом тяжело дышит, пока мы смотрим друг на друга.
— Конечно, я боюсь, я чертовски напуган, — кричу я, ударяя себя рукой в грудь. — Она разрушила меня, мое тело, мой разум, и, блядь, Рокс, как ты можешь хотеть этого? Как ты можешь хотеть, чтобы я прикасался к тебе, когда я такой мудак? Когда я могу убить тебя?
— Что такое маленькая опасность? — ухмыляется она. — Я была с Дизелем, чувак, ты не хуже его.
Я молчу, не зная, что сказать.
— Они не сказали тебе, что случилось? — спрашиваю я негромко.
— Нет, это твоя история, — тихо отвечает Рокси, уже не злясь.
Черт, мы испортили это перемирие.
— Ты в порядке?
Вытирая лицо, я сажусь, прижимаясь спиной к стене, и она рядом со мной.
— Да, нет, — бормочу я, не в силах смотреть на нее. — С тех пор мне снятся кошмары, но в последнее время они стали только хуже.
— Мне жаль, — пробормотала Рокси, и я кивнул. Мы сидим в тишине, и она вздыхает. — Я уйду, я не хотела...
— Не уходи, — резко бросаю я и чувствую, как она оборачивается и смотрит на меня.
Но я не знаю, что сказать или сделать. Я так чертовски по уши застрял в этом дерьме, и не знаю, что меня вернет к жизни. Как я могу тянуться к Рокси, когда знаю, что могу причинить ей боль? Разве я не хочу ее так эгоистично? Но я хочу. Я хочу ее.
Я хочу целовать ее до усрачки каждый раз, когда мы ссоримся, хочу бросить ее на кровать и трахнуть. Но я не могу.
Рокси придвигается ближе, но мне все равно невыносимо смотреть на нее. Она тихо смеется, и в следующий момент она перекидывает ногу через мои колени и оказывается передо мной, нависая над моими бедрами.
— Так нормально? — спрашивает она.
Все, что я могу сделать, это беззвучно кивнуть, и Рокси улыбается мне.
— Гарретт, ты раньше всех заметил, что я вздрагиваю, когда кто-то двигается слишком быстро. Ты ведь знаешь, почему? Готова поспорить, что ты сам догадался или они тебе рассказали.
— Твой отец.
Я киваю, жалея, что не убил этого ублюдка, когда у меня был шанс.
— Мой отец.
Она кивает и горько улыбается.
— В первый раз у меня был секс после... — она сглатывает. — Это было тяжело, это был мой первый раз, это должно было быть потрясающе, но мы были пьяны, и все, что я видела каждый раз, когда он брал меня, было лицо моего отца. Все быстро закончилось, я заплакала и пошла домой. Стало лучше, я научилась блокировать это. Я научилась справляться со своими реакциями. На это ушло много лет, черт, я и сейчас вздрагиваю. Мне до сих пор снятся кошмары, это не проходит просто так ― травма остается с тобой каждый божий день твоей жизни. Но у нас есть выбор ― позволить ей управлять нами или уничтожить нас. Я решила ни то, ни другое, потому что тогда он победит. Это звучит глупо и самонадеянно, как будто я просто решила в один прекрасный день, но я решила. Я устала бояться, поэтому даже сейчас, когда это дерьмо пугает меня, когда у меня возникают воспоминания, кошмары или я неправильно реагирую... я выбираю, как с этим справиться. Я. Никто другой, потому что они не могут понять, что я чувствую в данный момент. Никто другой не может. Исцеление дается нелегко, дорогой. В некоторых отношениях это хуже, чем само... насилие, и у вас будут неудачи и разочарования, но попытаться стоит. Иначе ты все еще будешь в плену этих воспоминаний, все еще будешь бороться за выживание...
— Я устал от борьбы, — признаюсь я, и она усмехается.
— Я тоже. Так что, если я делаю что-то не так, если я провоцирую тебя или что-то еще, говори. Дай мне знать. Дай нам знать, чем мы можем помочь, потому что они хотят этого. Твои братья, они тянутся к тебе, пытаются понять, как они могут защитить тебя. Помочь тебе. Как и я. Ты должен решить, можешь ли ты позволить нам сделать это.
— Я должен сделать это один, — бормочу я.
— Я знаю, но мы здесь, — шепчет она, — и иногда этого достаточно, а может, я просто полусонная и в бреду.
Я хихикаю, а она ухмыляется.
— Хочешь посмотреть фильм или что-нибудь еще?
— Нет, блядь, не хочу, — огрызаюсь я, и ее лицо опускается. Когда Рокси собирается отодвинуться, я протягиваю руку, медленнее, чем обычно, чтобы она успела заметить, запутываю пальцы в ее волосах и притягиваю Рокси к себе. Она задыхается, когда я прижимаюсь губами к ее губам. Сначала я замираю, не привыкший к контакту, но когда она начинает двигаться мне навстречу со стоном, я не могу удержаться, но хриплю и целую ее.
Рокси хнычет мне в рот, когда я просовываю свой язык меж ее губами и переплетаю его с ее языком. Поцелуй отчаянный и грубый, наполненный такой сильной потребностью, что я не могу не представить ее губы вокруг моего члена. Но тут она опускается на мои колени, очевидно, устав держать себя в руках, и я замираю.
Интересно, чувствует ли Рокси страх на моих губах, страх, что все это исчезнет, превратится в очередной сон, и я вернусь к тому, чтобы хотеть ее издалека. Жаждать ее с опустошением, проносящимся в моей голове.
Давление Рокси на меня, надо мной.
Черт.
Я даже не помню, как пошевелился, но когда я моргнул, она была прижата ко мне на кровати, а я рычал на нее. В ужасе от самого себя, я отшатываюсь.
— Черт, прости, черт.
Я не могу смотреть на Рокси, но ее рука легко ложится мне на плечо, не боясь даже после того, как я снова попытался причинить ей боль.
— Все в порядке, это из-за поцелуев или из-за того, что я оказалась на тебе?
— Черт, Рокс, почему это имеет значение? — огрызаюсь я, вытирая лицо. — Ты была на мне, — грустно шепчу я. — Она... она была сверху, когда делала это.
Я жестом показываю на свою грудь.
Я был привязан, не мог двигаться или сбежать.
— И я была на тебе... — вздыхает она. — Черт, мне жаль, Гарретт.
— Да, мне тоже, я в жопе, — рычу я.
Рокси замолкает, и я поворачиваюсь к ней, внезапно разозлившись на себя ― на свое прошлое, на женщин, на свою собственную гребаную потребность, которую я не могу, черт возьми, удовлетворить.
— Мне чертовски надоело это дерьмо, быть чертовски твердым и не иметь возможности прикоснуться к тебе. Я хочу трахнуть тебя так сильно, что мне больно. Я просыпаюсь, кончая на свой собственный чертов живот, представляя, как ты подо мной, как я вхожу в тебя. Те крики, которыми ты одариваешь других, звучат у меня в ушах, — качаю головой, ударяя кулаком в грудь. — Я хочу тебя так чертовски сильно. Как ты можешь сидеть здесь так спокойно?