— Гарретт, боже, еще, — требует она, ее ноги раздвигаются шире, углубляя мой угол.
Стиснув зубы, я трахаю Рокс сильнее, теряя контроль. Это искушение судьбы, я могу сорваться и убить ее, я могу причинить Рокси боль, но нас обоих это не волнует. Мы слишком потеряны в потребности, проникающей в нас. Я не смог бы остановиться, даже если бы попытался, я слишком далеко зашел.
Потерялся в ней.
Рокс выкрикивает мое имя, когда я наклоняюсь и кусаю ее сосок, прежде чем пососать его; ее грудь выгибается под моими губами, прежде чем я выпрямляюсь и с рычанием переворачиваю ее. Руки Рокс скручиваются в цепях, несомненно, болезненно, когда я поднимаю ее задницу в воздух и врезаюсь в ее киску, хватая за бедра, чтобы потянуть Рокси назад.
Она стонет, толкается назад, чтобы встретить мои толчки снова и снова, ее киска пульсирует вокруг меня. Рокси близка, чувствую это, но и я тоже. Я хочу, чтобы это продолжалось, чтобы она была на мне всю ночь, но я не могу бороться с этим. Мои яйца подтягиваются, живот сжимается. Протянув руку между нами, я поглаживаю ее клитор.
— Сейчас, — рычу я.
Рокси хнычет, качает головой, когда я снова и снова вхожу в нее, а затем с ревом кончаю, мои бедра замирают, спина прогибается от напряжения. Рокси громко кричит, сотрясаясь подо мной, сжимаясь вокруг моего члена, и только затягивает мое собственное освобождение, пока, кажется, это продолжается вечно.
В конце концов, она останавливается, и я падаю вперед, наполовину на нее, наполовину на кровать. Боже мой.
— Первый раунд, — бормочу я, заставляя Рокси рассмеяться, прежде чем она практически хнычет.
— Это был первый? Блядь.
— Только для того, чтобы снять напряжение, — бормочу я, прежде чем поцеловать плечо Рокс и скатиться с нее. Она переворачивается на спину, и мы лежим, сплетенные вместе, заново учась дышать.
Когда мое дыхание выровнялось, я посмотрел на нее с огромной улыбкой. Я сделал это, я позволил Рокси прикоснуться ко мне.
— Спасибо, детка, — пробормотал я.
Сглотнув, она поворачивается ко мне и ухмыляется.
— Ты можешь компенсировать мне это оргазмом, пожалуйста?
Смеясь, я перекатываюсь на Рокси, и она хихикает, а затем, когда я целую ее, стонет.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
РОКСИ
— Дизель, какого хрена, чувак? — услышала я бормотание Гарретта.
— Ну, кто-то не давал нам спать всю ночь, и я решил, что если приду и потрахаюсь, то смогу уснуть, — бормочет Дизель. Застонав, я еще глубже зарываюсь головой в подушку.
Подождите-ка, Дизель?
Мои глаза распахиваются, и я переворачиваюсь на спину, чтобы увидеть его, ухмыляющегося мне в лицо, Гарретт все еще на другой стороне.
— Знаешь, у тебя проблема с тем, что ты наблюдаешь, как я сплю. Это жутко, чувак.
Его ухмылка становится шире.
— Это не все, что я делаю, пока ты спишь.
Я моргаю.
— Еще слишком рано для твоих безумств, — ворчу я, потягиваясь, а потом морщусь, когда мое тело протестует. Мои бедра болят, как и моя киска, обе хорошо и по-настоящему использованы. У Гарретта не совсем маленький член, и весь секс, которым я занималась, принес свои плоды.
— Дизель, моя киска болит, — жалуюсь я, и они с Гарреттом смеются.
— Хорошо.
— Засранцы, вы оба, — огрызаюсь я. — Вас даже не волнует, что вы и ваши большие члены причинили боль моей маленькой вагине.
— Не-а, разве ты не хотела этого каждый раз и не умоляла об этом?
Дизель ухмыляется.
Я щурюсь.
— Ты мне больше не нравишься.
— А раньше я тебе нравился?
Он оживляется.
— Сумасшедший ублюдок, — бормочу я. — Я собираюсь пойти и найти Кензо. Он будет заботиться и ухаживать за мной.
Они оба смеются.
— Очень в духе сопливого ублюдка.
Я собираюсь отодвинуться, но Гарретт обхватывает меня за талию, притягивает к себе и закрывает глаза. Дизель прижимается ближе ко мне сзади, его член упирается в мою голую задницу.
— Даже не думай, блядь, об этом. Только приблизь ко мне свою маленькую змеюку, и я ее отрублю, — рычу я, снова закрывая глаза.
Дизель хихикает мне в ухо.
— Маленькая змея? Мне напомнить тебе, какая она большая?
Гарретт рычит:
— Заткнись и спи.
— Это он начал, — бормочу я и прижимаюсь ближе к Гарретту, отодвигаясь подальше от Дизеля, но через две секунды он снова прижимается к моей спине. И я словно гребаный сэндвич с мясом гадюки.
— Я вас всех ненавижу, — ворчу я, и Дизель кусает меня за плечо, заставляя вскрикнуть.
Каким-то образом мои «я вас ненавижу» стали означать что-то другое, но я слишком устала, чтобы думать об этом, поэтому я снова засыпаю, зажатая между этими двумя Гадюками, а когда просыпаюсь, они все еще там.
— Разве у тебя нет работы? — спрашиваю я, снова потягиваясь.
Глаза Гарретта открываются, он наблюдает за мной, его взгляд теплеет, и я смотрю на него.
— Нет, плохая гадюка, — огрызаюсь я, шлепая его по носу.
Дизель смеется, а Гарретт фыркает и переворачивается на спину, потягиваясь.
— Не сегодня, сейчас очередь Кензо и Райдера, — отвечает Дизель и тянет меня назад, пока я не оказываюсь лежащей у него на груди, спиной к нему. Странно.
Дизель обнимает меня, как плюшевую игрушку, и я пытаюсь вывернуться, но останавливаюсь, когда он стонет. Грязный ублюдок.
— Так чем займемся сегодня? — спрашиваю я, надеясь, что это будет что-то веселое.
— Мы не можем уйти отсюда, они забрали большую часть охранников. Прости, Птичка. Но мы можем найти себе занятие, — предлагает Дизель, и я скатываюсь с него и с кровати, сажусь на колени и поднимаюсь на ноги.
— Нет, я иду в душ.
Я поворачиваюсь и смотрю на них.
— Тот, без члена, иди и приготовь мне еду и кофе.
Когда я поворачиваюсь и ухожу, я слышу смех Гарретта.
— Она была гораздо менее требовательной, когда ненавидела нас.
— Я все еще ненавижу вас, — говорю я, бросая ему через плечо. — Мне просто нравятся ваши члены!
После того, как я приняла душ и почувствовала себя более похожей на человека, все еще находясь под самоналоженным запретом на член, что сложнее, чем кажется, когда рядом два возбужденных, горячих, словно ад, парня, я нашла их на кухне. Они заняты готовкой, но Гарретт протягивает мне кружку и поворачивается назад, чтобы продолжить, но затем колеблется, прежде чем повернуться на пятках, перегнуться через стойку и крепко поцеловать меня.
Моя киска сжимается, когда он отстраняется, ухмыляясь про себя. Блядь, запрет? Может, мне стоит переосмыслить его. Гарретт подмигивает, как будто слышит мои мысли, и Дизель смеется.
— Вылечила его член, и теперь он трахает сэра Прекрасного Принца.
— Ты просто ревнуешь.
Гарретт фыркает, а Дизель щурится.
— Да ну? Ты называешь это поцелуем?
О, черт.
Я пытаюсь вырваться, но он перепрыгивает через кухонный островок и хватает меня, вжимает мое тело в себя, крепко целует, запустив руки в мои волосы. Все быстро заканчивается, и он помогает мне вернуться на землю, пока я задыхаюсь. К черту запрет на члены.
Они могут трахать меня прямо здесь и сейчас, если захотят.
Дизель смеется и уходит, засранец.
— Вот это поцелуй, — говорит он Гарретту.
— Ненавижу вас обоих, — бормочу я, потягивая кофе. — Гребаные Гадюки, больше похожие на гребаных детей.
Они оба смеются и не обращают на меня внимания. Наконец, еда готова, и мы садимся за островок, но я скучаю по тому, что мы едим все вместе. Меня передергивает, но я отгоняю эту мысль, зная, что они заняты. У них много дел, логично, что они не могут делать это каждый день.