— У меня есть четыре для углубленного изучения, осталось семь имен.
Я вздыхаю, потирая глаза. Сейчас середина ночи, но я не могу остановиться.
— Давай разберемся с последними, а потом я приготовлю нам поесть.
Она ухмыляется.
— Лучше бы это была хорошая еда.
Смеясь, я быстро просматриваю оставшиеся имена. Она, конечно, закончила раньше меня, и я заметил, что Рокси хмуро смотрит на список, поэтому, когда я закончил, я взял его и вычеркнул несколько имен.
— Некоторые из них все еще выполняют для нас непостоянную работу, поэтому мы их переводим.
У нас осталось десять имен.
— Хорошо, я попрошу Кензо проверить их завтра, может быть, подключу их и приделаю им хвосты. Ты голодна, милая?
— Умираю с голоду, — простонала Роксана, вставая и потягиваясь, заставляя мой взгляд пробежаться по ее восхитительному телу. Она хватает наши кружки, когда я встаю и закатываю рукава.
— Домашняя паста? — спрашиваю я, и она останавливается.
— Ты готовишь? Делаешь домашнюю пасту? — пробормотала она, и я ухмыльнулся.
— Готовлю.
— Чертовы засранцы, есть ли что-нибудь, чего вы не можете сделать? — ворчит она, когда мы снова направляемся на кухню. Рокси запрыгивает на остров, чтобы посмотреть, как я беру необходимые ингредиенты.
Но ее слова не дают мне покоя. Есть кое-что, о чем я думал, что крутилось у меня в голове. Единственный способ узнать наверняка ― спросить у нее, поэтому, опершись спиной к столешнице, я сужаю глаза и пристраиваюсь рядом.
— Роксана?
Она наклоняет голову.
— О-о, у меня проблемы? Это из-за парня, которого я избила?
Я моргаю в шоке.
— Ты снова кого-то избила? Неважно, мы можем вернуться к этому. Мне нужно тебя кое о чем спросить.
— Конечно, в чем дело? — непринужденно спрашивает она.
— Ты хочешь быть здесь?
Рокси замирает, ее глаза расширяются.
— Я серьезно. Я знаю... я знаю, что мы не оставили тебе выбора. Но сейчас, кажется, ты почти счастлива. Я вижу, как ты общаешься с моими братьями, я должен знать, я должен знать, попытаешься ли ты снова сбежать, или ты сможешь когда-нибудь остаться и быть счастливой с ними?
— А если я скажу «нет»? — медленно спросила она.
— Мне нужно защитить их, любимая, даже от их собственных чувств. Все становится серьезнее, чем я мог себе представить. Скажи мне правду, Роксана, ты хочешь остаться? С нами?
Я затаил дыхание, ожидая ответа, потому что правда в том, что... я тоже хочу ее.
Роксана ― лучший долг, который я когда-либо собирал, и самая важная деловая сделка.
Но смирилась ли она с неизбежным? Решила ли отказаться от борьбы? Если дело дойдет до нее или моих братьев, будет ли мудрым мой выбор? Смогу ли я вообще выбирать? Несмотря на все мои намерения держать Рокси на расстоянии, маленькая распутница проникла за мои доспехи, и теперь на кону стоит даже мое собственное сердце.
В руках этой женщины.
Она способна уничтожить всех нас. Знает ли она об этом?
Кажется, она размышляет, обдумывая свой ответ.
— Любимая, посмотри на меня. Счастлива ли ты? Ты все еще хочешь свободы... или ты хочешь нас?
— И это только два моих выбора? — спрашивает она, а затем на мгновение отводит взгляд, и свет города отражается на ее душераздирающе прекрасном лице. — Не знаю. Если бы ты спросил меня неделю назад, я бы выбрала свободу... но ты влез мне в душу. Ты влил в меня свой яд, и за эту последнюю неделю я почувствовала себя более живой, чем когда-либо. Ди постоянно говорит мне, что я принадлежу ему, Гарретт наконец-то впустил меня, а Кензо так мил и поделился со мной своим прошлым... и с тобой. Ты, Райдер, даешь мне шанс стать частью настоящей семьи...
— Но? — спрашиваю я, мои руки вгрызаются в гранит, когда страх проникает в меня. Я ненавижу страх, он делает нас слабыми. Она делает меня слабой.
— Но... как я могу быть полностью счастлива в плену? Разве ты не хочешь, чтобы я выбрала тебя? Чтобы я не нуждалась в тебе, но хотела тебя? Я живу своей собственной жизнью, у меня есть свой дом, свой бизнес. Я сама зарабатываю деньги, оплачиваю счета и покупаю то, что хочу. Я не богата, но мне комфортно. Я научилась менять лампочки, косить траву, менять чертовы шины. Собирать мебель, путешествовать и быть одной. Благодаря всему этому я поняла, что мне не нужен мужчина рядом, делать что-то для меня, я могу делать это сама. Нет ничего слишком сложного, всегда можно найти выход. Но это значит, что, когда я с кем-то... когда я выбираю кого-то, это потому, что я хочу его. Не потому что они мне для чего-то нужны, потому что я должна быть с ними, а потому что я могу быть с ними. Разве ты не хочешь этого?
Это мой самый большой страх и то, что я знал с самого начала. Почему я старался держаться подальше. Роксана хочет быть свободной. От нас. Уйти... но вернется ли она? Она сама просит о выборе, и кто я такой, чтобы скрывать это от нее? Если я действительно забочусь о ней, то, конечно, я должен позволить ей выбрать нас. Но что, если она не выберет? Ди никогда не отпустит ее, это разобьет сердце Кензо, а Гарретт, черт возьми, наконец-то снова впустил кого-то, пытаясь исцелиться.
Она убьет нас всех и разрушит все, над чем мы так упорно работали.
Но есть и другой вариант: она начнет медленно ненавидеть нас снова, когда гламура и доброты будет недостаточно, когда нас будет недостаточно, чтобы остановить эту ненависть, ненависть от того, что у нее отняли ее собственный выбор. В конце концов, разве не так поступил ее отец? Она презирает этого человека. Разве мы лучше его?
Мы не хорошие люди, мы преступники, но для нее? Можем ли мы сделать что-то хорошее, хотя бы на этот раз?
Я поворачиваюсь и начинаю готовить еду, обдумывая свой ответ.
— Рай? — шепчет она. — Я не хочу никому причинять боль, правда не хочу. Сначала я ненавидела вас всех, и я думаю, что часть меня, вероятно, все еще ненавидит, но я также забочусь. Ди сказал мне кое-что, что теперь имеет смысл. Если бы я действительно ненавидела вас, я бы убила вас в ту первую ночь, и он прав. Я сильная, я знаю это, я могла бы убить тебя, у меня было много возможностей. Но я не хотела, я не хотела заслужить свою свободу таким образом. Но, как меня назвал Ди, я ― птица, мне нужны крылья. Мне нужна моя свобода. Она была отнята у меня в детстве, я жила в постоянном страхе и ненависти, такой сильной ненависти, что она исказила мое восприятие, а когда я стала свободной? Я могла быть собой, я нашла себя. Я не хочу потерять это снова. Я не хочу ненавидеть тебя.
Ее слова под конец речи переходят в еле слышный шепот, и я дрожу.
— Я тоже этого не хочу, — говорю Роксане, — но я не знаю, как тебя отпустить.
— Я знаю, — вздыхает она, прежде чем ее руки обхватывают меня сзади. — Я твой худший кошмар, Райдер Вайпер, то, чего ты никогда не ожидал. То, что ты не можешь контролировать.
Я прижимаю руки Роксаны к своему животу, прислоняясь к ней. Она права. Но она также лучшее, что случилось с нами. Рокси наполнена такой жизнью, такой способностью смеяться и радоваться. Она пробуждает в нас лучшее и принимает худшее. Могу ли я полюбить ее?
А если да...
Смогу ли я отвергнуть ее?
Смогу ли я вынести, что в будущем она будет нас ненавидеть? Как моя мать ненавидела моего отца?
— Может быть, я больше похож на него, чем хочу признавать, — вздыхаю я.
— На кого? — спрашивает она.
— На моего отца. Я знаю, что ты кое-что о нем знаешь, но он был ублюдком, любимая. Настоящим ублюдком. Он вылепил меня, чтобы я был похож на него, но что, если это так? Что, если вся эта лепка, все эти уроки превратили меня в то, что я так ненавижу? Кензо видит это, как и ты. Я способен на такие разрушения, на такие мерзкие поступки, но я оправдываю это необходимостью спасти свою семью. Но вот ты здесь, моя пленница, и я не хочу тебя отпускать. Я хочу приковать тебя к себе, запереть тебя здесь, чтобы никто другой никогда не смог заполучить тебя. Так же, как он поступил с моей матерью. Неужели я обречен повторять его ошибки?