— Кто вас сюда впустил?
— Вы арестовали моего парня. Я хотела бы получить разрешение на свидание в тюрьме.
— А кто этот ваш парень? — спросил Балестрини, невольно подавшись вперед.
— Петрони, Андреа Петрони — тот, который участвовал в перестрелке в баре «Ласточка».
Он сразу же понял, о чем идет речь. Перестрелка произошла две-три недели назад. Только это была не просто перестрелка, а убийство.
— Кроме всего прочего, я жду от него ребенка и думаю…
Она замолчала, не от смущения, а скорее умышленно, со значением. Балестрини кивнул, сказав про себя «хорошо-хорошо-хорошо». Все в порядке, в известном смысле идет как по нотам. Просто сегодня утро каких-то странных несовершеннолетних.
— Сколько вам лет?
— Четырнадцать.
— Родители знают?
— Еще бы! Мы с Андреа живем вместе. А, вы имели в виду ребенка?
— Не важно, — ответил он, пытаясь подыскать какую-нибудь легкомысленную фразу, и она тут же пришла ему в голову: — Вы похожи на несовершеннолетних артисточек, играющих в фильмах, смотреть которые им запрещается. Девочки снимаются, а увидеть, что получилось, им не позволяют. Нелепость, но по закону вход в зал им воспрещен.
Он ожидал ответа, но посетительница молчала. Она холодно разглядывала Балестрини, что вовсе не успокаивало его, а вызывало еще большее раздражение.
— Вижу, вы не отдаете себе отчета… в ненормальности вашего положения, и не мое дело вам это объяснять. А главное, это совершенно бесполезно. Разрешения на свидание я не дам. Можете обратиться к прокурору, возможно, он…
Мгновенная реакция, подумал Балестрини, видя, как девчонка вскочила со стула. Вышла не попрощавшись, но по крайней мере дверь за собой закрыла вежливо, без стука. Он вызвал звонком дежурного, и тут же затрещал телефон — оказалось, ошиблись номером. Он еще раз нажал на кнопку — тщетно, никто не являлся. Дело Баллони по-прежнему лежало на столе. Он вложил в него листок со своими заметками, теперь уже ненужными. Взял водительские права Баллони, машинально раскрыл их, закрыл и снова с легким волнением открыл. Фамилия предыдущего владельца мотороллера Баллони была Россетти. Именно так звали колбасника, чье имя значилось на полиэтиленовом пакете. Совпадение просто поразительное, но слишком уж похоже на мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть.
Размышляя, он закрыл книжечку. Итак, если предположить, что Россетти, указанный в водительских правах и на пакете, — одно и то же лицо, значит, Баллони врет, утверждая, будто не знает гастрономического магазина. И врет умело, не пожелав возразить следователю, когда тот нарочно исказил фамилию: вместо «Россетти» сказал «Росселли» в надежде, что парень его поправит. Почему? Было по крайней мере два ответа, но не стоило их обдумывать, пока первоначальная версия не подтвердится. Он попытался узнать, не задержался ли Де Дженнаро у прокурора, но ему ответили, что капитан уже ушел (тут Балестрини вспомнил, что уже почти половина второго). Тогда он позвонил еще раз дежурному — и опять без всякого результата. Дома телефон у него оказался занятым, и он решил, что на сегодня хватит.
— Идешь заправиться? — приветствовал его коллега Люпика. За два года он впервые увидел Люпику без фотокопий под мышкой.
— Да. А ты?
— Гм… каждый день мечтаю смыться пораньше, но…
Дежурный сидел на своем месте с таким видом, словно никуда и не отлучался.
Уже много лет подряд прокурор Рима непрерывно твердил, что скоро уйдет в отставку. Целая серия неудач в служебной карьере за последние годы еще больше усилила его вечную привычку ворчать и жаловаться. Тем не менее он занимал такое положение, что его разглагольствования слушали внимательно, причем был настолько глуп, что внимание собеседников принимал за чистую монету.
— Дорогие мои, — приветствовал он гостей, бесстыдно выставляя напоказ свою ослепительную, как у киноактера, вставную челюсть. Тут он наклонился поцеловать ручки дамам, и челюсть чуть не выпала у него изо рта. — Благодарю, что пришли.
— Поздравляем!
— Спасибо, дорогой. О, Якопетти!
— Синьор прокурор…
— Поздравляем.
— Поздравляем.
— Спасибо, спасибо. Как поживаете, Балестрини?
— Ничего, потихоньку. А вы как себя чувствуете?
Гости испуганно переглянулись. Де Леонибус, стоявший за спиной хозяина дома, укоризненно покачал головой, на что Балестрини ответил лишь растерянным взглядом.