Казалось, убить их всех для него будет детской забавой.
Но за одно биение сердца все переменилось.
Мир вдруг содрогнулся, и лишь только Радж Ахтен осознал это, опустошители зашипели. Он никогда не слышал такого звука. Это был хрип миллионов опустошителей, и он напоминал тот звук, с которым раскаленный в кузнице меч касается воды.
Каждый опустошитель шипел, выпуская воздух из своего зада и наполняя мир единым странным запахом, напоминавшим запах плесени.
Каждый опустошитель прекратил сражение и бросил оружие. Монстры брели прочь от своих противников, и каждый из них, казалось, готовился встретиться с чем-то в самом центре поля боя, как раз перед воротами Карриса.
Радж Ахтен не мог разглядеть, что там происходило. Но, вглядевшись, он увидел, что перед воротами поднялся земляной холм. Серая земля и камни образовали этот холм. На самом верху холма припали к земле, как нежные побеги, несколько странных фигур.
На Йом была корона, которая мерцала, как лунный свет на воде, а застежка на плаще Габорна сияла, словно фонарь. Габорн стоял, ярко освещенный, и что-то было нанизано на его копье опустошителя — это были щупальца опустошителя, серые, вялые, покрытые слизью, как пустая кожа угрей.
Он поднял их выше, и вся масса опустошителей попятилась с шипением. Концы щупалец опустились, волочась по земле.
Только один опустошитель осмелился противостоять ему — огромный ужасный маг, возглавлявший орду. Тварь покинула то место, где она находилась, примерно в двух сотнях ярдов к западу, и с грохотом устремилась к Габорну.
Она высоко держала голову, щупальца яростно извивались поверх ее царского плаща, а в лапах она держала мертвенно-бледный кристаллический жезл. Она приближалась неуверенно, словно не знала, как вести бой.
Габорн же только поднял левую руку и указал на юг.
Опустошитель с минуту смотрел на него, подняв тяжелую голову, словно принюхиваясь, как гончая, а затем перевел взгляд на юг. Казалось, он понял, что имел в виду Габорн: «Твоя госпожа умерла. Уходи домой. Возвращайся в Подземный Мир».
Тварь колебалась, размышляя, а затем повернула голову, оставила свой жезл на серой земле и опустила хвост так низко, как могла. Из ее зада с шипением вырвался пахучий воздух, и каждый стоявший за ней опустошитель уловил запах и, в свою очередь, разнес его дальше. Среди опустошителей поднялся глухой, полный волнения шум, похожий на шум прибоя, катящийся как волна до тех пор, пока не был, многократно повторенный, услышан за десятки миль отсюда.
Опустошители развернулись, и земля задрожала, когда они бросились на юг.
За спиной Раджа Ахтена его войска вдруг начали восторженно кричать во всю силу своих легких. Радж Ахтен взглянул в их сторону, увидел слезы облегчения, текущие из глаз многих солдат. На северо-востоке великаны фрот вскинули свои дубины в воздух и закричали:
— Уа-хуу! Уа-хуу!
На востоке люди Белдинука подбрасывали шлемы в воздух и танцевали джигу.
— Да здравствует Король Земли! — кричали они. — Слава Королю Земли!
Лорды-воители Интернука на своих баркасах трубили победу.
Радж Ахтен был охвачен гневом.
По размерам щупальцев, которые нес Габорн, и по реакции опустошителей Радж Ахтен догадался, что совершил Габорн.
Он украл мою славу, подумал Радж Ахтен. Он убил лорда Подземного Мира и украл мой триумф.
Он был по-прежнему одет пламенем, и шедший от него свет сиял с убийственной силой.
Радж Ахтен двинулся через поле боя, прошел мимо исковерканных останков людей и опустошителей. Неделю назад опустошители выпустили на волю жуткие заклинания, сжегшие каждое дерево и каждую лозу, иссушившие каждый лист и каждую травинку. Все живое посерело, и Радж Ахтен шел теперь по земле, лишенной цвета, — по королевству ужаса.
Он был самым ярким огнем в темном мире. Скатайн, Лорд Пепла.
Когда он шел мимо мертвецов, то увидел мощного серого имперского коня — одного из тех, что он подарил Риалле Лоуикер. Мертвая королева лежала, придавленная им, уставившись в небо пустыми глазами, как бы вопрошая небеса о чем-то. Радж Ахтен не сожалел о ней. Он едва удостоил ее взглядом.
Одетый в белое пламя, трепетавшее на ночном ветру, он шел к Королю Земли.
Опустошители уходили, грохоча по равнине. Земля дрожала и стонала под Габорном, словно жалуясь на тяжесть груза, который она была призвана нести.
Над его головой столкнулись два сверкающих метеора, и их красные хвосты смутно виднелись сквозь облака дыма и темные тучи гри, круживших над Каррисом.
Габорн поднял еще выше копье с наколотыми на него щупальцами Великой Истинной Хозяйки и почувствовал необъяснимую тоску.
Опустошители мчались огромной толпой по дамбе из Карриса, толкаясь и ворча друг на друга в своем стремлении убежать побыстрее. Казалось, через несколько минут промчатся последние из них. Ужасный маг и его прислужники были уже в нескольких милях отсюда.
Но Габорн продолжал чувствовать опасность.
Тот, кто вызывал его тревогу, шел к нему размашистым шагом через опустевшее поле битвы, маяк в ночи, существо, одетое в пламя, сверкающее, как Всеславный. Создание, раскаленное жарче, чем центр земли. Когда оно приблизилось, проходя среди павших опустошителей, Габорн даже за сорок сотен ярдов начал чувствовать исходящий от него жар.
Габорн поднял копье и окликнул Раджа Ахтена:
— Ты подошел достаточно близко. Я Король Земли, и я дал клятву спасти семена человечества. Я сдержу свою клятву. Я спасу даже тебя, Радж Ахтен, если смогу, — хотя я боюсь, что мало человеческого осталось в тебе, пребывающем нынче среди пламени.
Эхо боевых рогов донеслось с озера, и люди на севере и западе ликовали. Что бы ни произошло, но Боренсон знал, что битва окончена.
Теперь он хотел только одного — найти Мирриму.
Еще не все опустошители покинули город, когда он помчался к развалинам северной башни.
Здесь чувствовалась основательная работа каменщиков: стены были достаточно толстыми, чтобы выдержать артиллерийский обстрел. Во время битвы опустошители кишели наверху башни и сломали мощные балки, поддерживавшие верхние этажи, но первый этаж был невредим. На полу лежал юноша с окровавленной головой. Он уставился на Боренсона, оцепенев от страха, крепко охватив руками колени, скорчившись в позе зародыша.
— Миррима! — закричал Боренсон.
Он старался пробраться наверх, чтобы понять, можно ли попасть на второй этаж, надеясь добраться до того места, где последний раз видел глядящую в окно Мирриму, но сломанные балки и вывалившиеся из кладки камни преградили ему путь.
В дверном проеме за спиной Боренсон услышал знакомый голос. Внезапно появившийся Сарка Каул прошептал:
— Иди наверх!
Некоторое время Боренсон тщетно искал пути наверх, а затем бросился вниз по остаткам лестницы и выбежал из дверей. Всего в сотне футов дальше по улице была деревянная лестница, ведущая к боевому ходу на крепостной стене.
Он обежал стороной развалины купеческой лавки и бросился вверх по лестнице. Несколько оторванных ног лежало на ступенях. На самом верху лестницы стоял шлем — с человеческой головой внутри. Боевой ход был весь залит еще горячей кровью.
Здесь, наверху, была настоящая бойня. Всюду лежали тела мертвецов. Одни были просто растоптаны, другие рассечены пополам лезвиями опустошителей. Прямо перед Боренсоном оказалась нижняя часть туловища, все внутренности из которой разлетелись и прилипли к стене. Судя по всему, голова и остальная часть тела упали в воды озера.
Эта ужасная картина была ярко освещена. По всему городу бушевали пожары, и свет огня отражался в клубящемся дыме.
Боренсон с трудом заставил себя перевести взгляд на поле боя. Опустошители с гремящим топотом уходили на юг. Он бежал через это кровавое побоище, пока не добрался до того, что осталось от башни. Под тяжестью опустошителей крыша проломилась, а затем, когда совместный вес опустошителей и обломков крыши ударил по нижним настилам, они тоже рухнули. Часть стены упала на западную сторону, так что большая часть обломков соскользнула в озеро. Сломанные балки указывали место, где раньше находились опоры.