Джон. О, с Гердой все в порядке. Она совершенно счастлива.
Генриетта. Так ли?
Джон. Да. Она проводит свою жизнь в суете по дому и с детьми. Она об этом только и мечтала. Она самая никудышная из всех домохозяек и самая неразумная из всех матерей, каких только можно представить. И в то же время она только этим и занята.
Генриетта (подходит справа к Джону). Какой же ты все-таки жестокий человек, Джон!
Джон (удивленно). Я?
Генриетта. Неужели ты никогда не думал о том, что у другого человека может быть иная точка зрения? Зачем ты привозишь Герду сюда, на эти уик-энды? Чтобы унижать ее?
Джон. Чепуха! Она сама рвется в гости. Для нее это неплохая разрядка от домашних дел.
Генриетта. Честное слово, Джон, иногда я просто ненавижу тебя.
Джон (страдальчески морщится). Генриетта. (Встает.) Дорогая, не надо так говорить. Ты же знаешь сама, что только ты делаешь сносной для меня эту жизнь.
Генриетта. Хотела бы надеяться. (Поднимает руку, чтобы, с нежностью погладить его по щеке, но удерживается.)
Джон целует ее, затем отходит к столику, кладет журнал.
Джон. А кто такой этот самый Эдвард Ангтелл?
Генриетта. Это мой троюродный брат — и сэра Генри.
Джон. Я с ним встречался?
Генриетта. Дважды.
Джон. А я не помню. (Откидывается на левый подлокотник софы.) Он тебя любит, Генриетта?
Генриетта. Да.
Джон. Если так, будь осторожнее. Не забывай, что ты моя.
Генриетта молча, в задумчивости смотрит на него.
И послушай, дорогая моя, что за фантазия взбрела тебе в голову подарить Герде эту дурацкую статуэтку? Не думал, что ты опустишься до такого примитива.
Генриетта. Напрасно ты так считаешь. Технически работа сделана с большим мастерством. Настоящий скульптурный портрет. Она очень понравилась Герде.
Джон. Еще бы!
Генриетта. Я специально сделала эту вещицу, чтобы отблагодарить ее.
Джон. Нашла кого благодарить. Да она не видит никакой разницы между живописным полотном и раскрашенной фотографией. А как дела с фигурой из грушевого дерева для международной выставки? Ты ее закончила?
Генриетта. Да.
Джон. Позволь на нее взглянуть.
Генриетта с неохотой направляется к алькову, опт двигает штору, включает свет, затем отстраняется и смотрит на Джона. Джон встает, входит в альков и останавливается сразу за аркой, смотрит влево.
О, да! Это действительно вещь… Но, послушай… (Сердито.) Так вот почему ты просила, чтобы Герда позировала тебе! Как тебе не стыдно!
Генриетта (задумчиво). Я рада, что ты это заметил.
Джон. Заметил? Тут только слепой не заметит.
Генриетта. Но ведь лицо-то совсем не Герды!
Джон. А шея? А плечи? А вся фигура?
Дневной свет начинает меркнуть и понемногу угасает до конца действия.
Генриетта. Именно этого я и добивалась.
Джон. Как ты могла решиться на это? Зачем же так беспощадно?
Генриетта. Ты не понимаешь, Джон. Ты не представляешь себе, что это значит — очень сильно чего-то хотеть. Ты не представляешь, что значит день за днем искать то, что тебе надо, выглядывать в толпе прохожих изгиб шеи, выпуклости мышц, наклон головы. Я искала эти черты повсюду, я ждала, мучилась и… И все время замечала их в Герде. В конце концов, я решилась и взяла все это у нее.
Джон. Это просто бессовестно.
Генриетта. Да, можно сказать и так.
Джон (с затруднением). Послушай, Генриетта, это самая ужасная вещь из всего, что ты сделала. Куда она смотрит? Кто там наверху, перед нею?
Генриетта (пожимая плечами). Не знаю, Джон. Наверное, ты.
Слева входит Эдвард. Он уже переоделся к обеду.
Джон, ты помнишь Эдварда?
Джон (сухо). Конечно.
Эдвард (подходит к креслу слева). Любуетесь последней работой Генриетты?
Джон (не глядя на Эдварда). Да. (Направляется к камину.) Да, полюбовался.
Эдвард. Что вы о ней думаете?
Джон (спиной к Эдварду). Я не художник, поэтому не могу судить. (Достает из портсигара сигарету.)