За окном слышится звук автомобильного клаксона. Гаджен подходит к столику, убирает полотенце, затем подходит к креслу, берет чемодан Мидж.
Гаджен. Это приехали доктор и миссис Кристоу. Пойди наверх и помоги мисс Симонс.
Дорис (направляется к двери слева, открывает ее). Хорошо, мистер Гаджен. (Собирается уходить.)
Гаджен (с упреком). Ай-ай-ай!
Дорис (делая шаг назад). Ой! (Придерживает дверь открытой.)
Гаджен (выходя в дверь первым). Спасибо.
Часы бьют семь. Гаджен выходит, Дорис следует за ним, оставив дверь открытой.
(За сценой.) Добрый вечер, сэр.
Джон (за сценой). Добрый вечер, Гаджен. Как дела?
Гаджен (за сценой). Добрый вечер, мадам. Спасибо, очень хорошо, сэр.
Герда (за сценой). Добрый вечер, Гаджен.
Слева входит Гаджен, становится у дверей и пропускает вперед Джона и Герду Кристоу. Джон привлекательный мужчина тридцати восьми лет, подвижный, хотя и с чуточку резковатыми манерами. Герда скованна, с простоватым выражением лица. В руках у нее искусно сделанная кожаная сумка.
Гаджен (входя). Добро пожаловать, мадам.
Герда (проходит в комнату). Как здесь тепло!
Гаджен. Очень тепло, мадам. Надеюсь, доехали без происшествий?
Джон проходит в центр комнаты.
Герда. Да, спасибо.
Гаджен (закрывая дверь). Я думаю, миледи сейчас в саду, сэр. (Отходит вправо.) Я сообщу ей о вашем прибытии.
Джон. Спасибо, Гаджен.
Гаджен уходит вправо.
(Выходя на террасу, оглядывается.) М-да, совсем недурно время от времени выбираться из города в такое прелестное местечко.
Герда (отходит к креслу, равнодушно). Да, очень хорошо.
Джон. О Боже, как я ненавижу Лондон! С утра до вечера сидеть в кабинете и слушать нытье мнительных дамочек! Я сыт ими по горло!
Герда. Ох, Джон, не надо так говорить.
Джон. Я ненавижу больных.
Герда. Если ты ненавидишь больных людей, тебе не следовало становиться доктором, дорогой.
Джон (возвращается в комнату, останавливается у софы). Человек становится доктором вовсе не потому, что он сочувствует больным людям. Его, прежде всего, интересует болезнь, а вовсе не пациенты. (Направляется вправо, останавливается у пьедестала, изучает скульптуру.) Какие у тебя странные мысли, Герда.
Герда. Но ты же любишь лечить людей?
Джон (оборачиваясь). Я никого не лечу. (Возвращается к софе, садится на софу справа.) Я просто даю людям веру, надежду и изредка слабительное. О Боже, как я устал!
Герда (подходит к софе). Джон, ты слишком много работаешь. Ты совсем не бережешь себя. (Садится на софу слева.) Я всегда говорю нашим детям, что жизнь врача полна самопожертвования. Я так горжусь тем, что ты все свое время и энергию посвящаешь своему призванию и не щадишь себя.
Джон (морщится). Ох, Герда, ради Бога, не говори глупостей. Ты даже не представляешь себе, о чем говоришь. Неужели ты не понимаешь, почему я выбрал эту профессию? Она чертовски интересна и позволяет мне прилично зарабатывать.
Герда. Никаких денег не хватит, чтобы вознаградить твою преданность делу, дорогой. Ты так увлечен своей работой в больнице. Ты освобождаешь людей от боли и страдания.
Джон (хмыкнув). Боль — это биологическая необходимость. А страдание всегда пребудет с нами. Меня интересует лишь технический аспект медицины.
Герда. И — человеческие страдания!
Джон (вставая, отходит от софы, в досаде). Ох, ради Бога… (Вдруг останавливается, пристыженно.) Извини, Герда. Я не хотел тебя обидеть. (Достает из кармана портсигар.) Последние месяцы я очень нервничаю. У меня испортился характер. Я… Извини меня.
Герда. Все в порядке, дорогой. Я все понимаю.
Возникает пауза. Джон подходит к креслу, вынимает сигарету из портсигара.
Джон. Знаешь, Герда, если бы ты не была такой терпеливой, было бы гораздо лучше. Почему ты никогда на меня не сердишься? Накричала бы на меня хоть разок. Может быть, так было бы лучше? Ох, да не смотри на меня так удивленно! В самом деле, было бы гораздо лучше, если бы ты вела себя более самостоятельно. Мужчины не любят, когда им все время льстят и поддакивают. (Захлопывает портсигар, прячет в карман.)