Я сидел в пабе и глядел на дно чашки с таким вниманием, как будто хотел погадать на кофейной гуще. Впрочем, свое будущее я мог предсказать без всяких гаданий. До окончания рождественских каникул оставалось еще двое суток.
И их мне предстояло провести, соблюдая самый строгий пост.
Нельзя сказать, что я был настолько богобоязненным человеком, что бы поститься рождественские каникулы. Не то что бы я был слишком богобоязненным человеком. Но мой бумажник копировал кошелек монаха, строго соблюдающего обет бедности. Т.е. был практически пуст. После того, как я оплатил сегодняшний обед, в нем оставалось аж два пенса. Дома у меня оставалось еще немного заварки для чая, и деньги ровно на два таких же скромных обеда. На дрова денег уже не хватало, так что оставалось только молиться за моих соседей, чьи печи заодно отапливали и мои комнаты. Но днем в моей квартире было просто холодно. Так что в последние дни я старался побольше ходить по улицам Лондона, что бы согреться при ходьбе и вымотаться достаточно, что бы уснуть на голодный желудок.
В этот момент мое внимание привлекло шуршание. Прямо напротив меня на камине улеглась кошка. Небольшая такая киса с удивительной, иссиня черной шестью. И маленькими клыками, двое из которых торчали у нее даже из закрытой пасти. Я сразу узнал ее.Кошка Шолто. Наша единственная встреча с этим мерзавцем запомнилась мне надолго. И дорого мне обошлась.
Дело в том, что у меня есть одна слабость. Я люблю читать и собирать книги, посвященные далеким странам. Конечно, школьному учителю не стоит рассчитывать на поездку за границу. Но помечтать то мне можно? Возможно, дело в том, что я родился в Индии и с детства знаю арабский, мне всегда нравились книги арабских географов, с их описаниями сказочных стран и волшебных существ.
Мой отец был бухгалтером и прослужил в канцелярии протектора в Адене. На ночь он читал мне не только английские сказки, но и 1001 ночь. Мать умерла рано, так что арабские служанки во многом воспитали меня. После того как отец сумел получить хорошее место в метрополии, я вернулся, пошел в обычную школу. А после ее окончания сам стал учителем математики в гимназии. Жизнь у меня была тихая и спокойная. Но иногда старые мечты о путешествиях будили мое воображение. Как типичный англичан, я нашел выход в том, что нашел себе хобби. Им стало собирание и чтение старинных книг на арабском.
Как то раз я забрел на небольшой рынок, можно сказать барахолку, образовавшуюся почти стихийно около церкви св. Антония, расположенной неподалеку от доков Гринвича. Здесь стояли матросы, продававшие всякую всячину, привезенную черти откуда, представители кабатчиков, продававшие безделушки, пропитые теми же матросами в кабаках, куча мошенников, норовивших всучить хлам под видом редкостей и прочие, прочие. В общем, найти действительно стоящую вещь было так же сложно, как соверен на дороге. Но весь этот человеческий цирк страстей и персонажей был так интересен, что я иногда приходил сюда, хотя нередко и обнаруживал что мне все таки всучили совершенно не нужный мне хлам, который я с удовольствием отдавал детям в школе.
В тот день я пришел сюда больше от скуки. Погода была ветреная, моросил дождь, так что продавцов, как и покупателей, было мало. Соответственно и выбор был небогат. Пройдя практически весь рынок насквозь, я уже собирался уходить.
И тут я обратил внимание на грязно одетого мужчину, который расположился на самом краю торгового ряда. Более наглые коллеги выдавили его с тротуара, и он стоял на проезжей части, рискуя попасть под колеса какой-нибудь кареты.
Впрочем, его это не очень беспокоило- он спокойно стоял с абсолютно бесстрастным лицом, как какой-нибудь индеец в сентиментальном романе. Это был крепкий, широкоплечий старик с лицом, задубелым от ветра и виски. Расстегнутая на груди моряцкая куртка демонстрировала отсутствие рубашки, заодно показывая верхушки какой то татуировки, выколотой на груди. Говорят, что этот варварский обычай уродовать свое тело, столь популярный среди матросов, распространяется и среди низших классов.
В общем, передо мной был классический типаж опустившегося моряка, распродающего последние пожитки. Он был настолько правильным, что привлек мое внимание. Глядя на него, я был уверен, что передо мной мошенник.
Подойдя поближе, я увидел, что он продает не какой то хлам, выдавая его, как это было принято у мошенников, за коллекцию японского богдыхана или сокровища персидского халифа.А просто стопку книг, связанную какими то веревками, причем судя по виду, данная стопка давным-давно валялась где то на чердаке или в подвале.Подойдя к нему, я увидел, точнее почуял, причины его невозмутимости- он был пьян. Запах спиртного логично дополняли нос с красными прожилками и слегка опухшее лицо.
Тем не менее, мне было бы неприятно, если бы даже такого алкаша сбила проезжающая карета.
Заинтересовавшись, я сказал продавцу- Я хотел бы посмотреть одну из ваших книг.В ответ тот хриплым голосом заявил- Вся стопка сразу. Покачнувшись и что то вспомнив, он добавил- О-о- оптом.
Хозяин барин, хотя в данном случае скорее бродяга.
Присев, я стал осматривать предложенный товар. Книги были в очень плохом состоянии. Засаленные до нельзя, с засаленными обложками, разваливающимися на глазах корешками, они выглядели скорее как собрание макулатуры. Ворочая стопку, я даже ухитрился порезаться о какой то выступ, правда не слишком сильно. Наконец, я увидел название книги, лежавшей сверху- Системы шифрования и расшифровки арабских математиков. Написал его некто Вийьон.
Я знал, что именно арабы впервые начали ломать шифры с помощью математических расчетов. Еще одна книга, нижняя, насколько позволял прочитать ее еле живой переплет, она называлась что наподобие .... системы ..... Египта.
Две другие книги не имели хотя бы минимально читаемых надписей на корешках, точнее на том, что от них осталось.
Я заколебался, но глядя на бродягу подумал, что убрав его с улицы, я наверняка совершу доброе дело, я спросил- Сколько.
Ответ меня потряс- Пятнадцать шиллингов...- тут он снова покачнулся и задумался. Или задремал. Короче отключился.