Он писал о том, что искусные математические уравнения и задачи так же красивы и гармоничны, как стихи.И тут я не мог с ним не согласится. Именно с помощью этих математических формул предлагал вычислять имена элементалей.
Это было весьма занимательно. Интересно отметить, что именно решение сложных математических задач на одной странице давало ключ к расшифровке следующей. Поэтому я тратил время и силы, переводя и заодно читая эту книгу.
Постепенно исследование книги стало для меня неким видом хобби, которому я посвящал какое то время почти каждый день. Иногда мне удавалось расшифровать и сразу страницу, иногда меньше. Кроме того, в книге было очень много различных оккультисткой белиберды, типа атанара, великого деланья и прочего. Что бы понять, правильно ли я читаю ту или иную фразу, а главное понять ее смысл, мне приходилось много времени проводить в Британской библиотеке, бог да благословит ее обширные фонды. В целом можно сказать, что сначала я переводил шифр, а потом пытался понять, что же я все таки перевел. Почему я это делал?
У меня нет семьи, с друзьями как то не сложилось, особенно в Лондоне.
В общем, процесс перевода заменял мне интелектуальные развлечения.
Так прошло полгода. Разумеется, все это время я работал, гулял, и прочее. Но все таки Бестиариум Парацельса играл важную роль в моей жизни.
И вот, как то раз, гуляя по книжным лавкам, я неожиданно наткнулся на книгу аль-Джибурти, повествующую о завоевании Наполеоном Египта. Безусловно, такая рукопись была весьма редкой для Лондона и могла бы стать настоящей жемчужиной моей коллекции. После жестокой торговли я договорился с хозяином о ее покупке за три фунта. Честно говоря, для преподавателя гимназии, коим я и являюсь, это был очень серьезный расход.Самое плохое, что было начало месяца и я потратил практически весь свой оклад. Что бы не остаться совсем без денег, я решил деньги в долг, хотя и не перестаю предупреждать своих учеников против этого. Для этого я решил украшенные серебром часы на цепочке, купленные когда то по случаю. Честно говоря я не слишком дорожил ими, хотя конечно рассчитывал вскоре выкупить их, получив жалование и оплату от частных учеников.
С этими мыслями я направился к мистеру Керзону, владельцу ближайшего ломбарда. И обнаружил, что ломбард закрыт.
Швейцар дома, где располагалась лавка этого преданного последователя Мамоны, заявил мне своим сиплым голосом- Этот еврей заболел, и вынужден отлеживаться. - если бы злорадство, звучавшее в его голосе можно было бы продавать за деньги, старина Генри просто купался в роскоши.
Дай ему бог здоровья, но мне что делать- больше риторически спросил я.
А вы обратитесь к старому прощелыге Шолто, что работает на Роман-стрит, в большом красном доме- неожиданно заявил Генри.- Наш то жидок так его ругает,
что мол клиентуру отбирает у бедного еврея-- честно говоря, от Генри пованивало, но говорил он интересные вещи, поэтому я не стал ни отстраняться от него, ни прерывать его разглагольствования.
Поговаривают- тут он доверительно понизил голос- в последнее время он так увлекся разными махинациями, что у властей возникли вопросы, занимается ли он дачей денег в рост. Пошли слухи о том, что ломбард для него лишь прикрытие для скупки краденного Поэтому сейчас он срочно восстанавливает клиентуру и даже берет совершенно божеские деньги- продолжил швейцар- Не то что наш сквалыга, который жалеет простому человеку пару шиллингов за присмотр за его лавкой- обиженно закончил он.
Что ж, спасибо за совет- кивнул я Генри.
После чего направился по указанному адресу. Когда я пришел по адресу, то увидел весьма солидный особняк.Сам по себе этот факт не слишком удивил меня.
Ислингтон, квартал, где я сейчас находился, когда то был популярным курортом, известным своими садами и лекарственными травами. Тогда здесь было построено немало загородных особняков. Увы, с ростом Лондона, особенно после открытия канала Регента, пригородные трущобы начали успешное наступление на эту часть города. Дешевые многоэтажные дома постепенно заполонили квартал, старые владельцы уехали, а осиротевшие особняки переделывали в новые многоквартирные дома, а то и в откровенные ночлежки. Роман-стрит находилась на границе между откровенными трущобами и жилищами для низов среднего класса.
Но такие особняки здесь теперь могли позволить себе только богатые, но чаще всего связанные с различными махинациями дельцы (уважаемые торговцы здесь не селились). Хотя сам дом был хорош. Настоящий особняк, поддерживаемый в достойном состоянии.
На первом этаже располагался антикварный магазин. Зайдя в него, я обнаружил очень достойный выбор. Глядя на на представленные товары, я не мог себе представить, кто будет покупать здесь все эти картины и гарнитуры времен Людовика.Швейцар, здоровенный малый с перебитым носом, направил меня на второй этаж.
Здесь я попал в обычную контору. Клерки, сидевшие там, услышав мою просьбу, переглянулись, и один из них провел меня внутрь. Честь по чести, подвел к двери, постучал и открыл дверь. Как только я вошел, я оказался в почти полной темноте.
Ничего вокруг не было видно. И только передомной стоял стол, на котором стояла обычная лампа, создававшая круг света, освещавшего только сам стол. Все остальное оставалась в тени.
Внезапно раздался тяжелый, какой то скрипучий голос.
Чем обязан, сэр?
Видимо, мои глаза привыкли к полумраку, поскольку после этих слов я разглядел хозяина кабинета.
В большом, глубоком кресле, за тяжелым столом, сидел смуглокожий человек.
Судя по внешности, он был одним из уроженцев тех далеких стран, где безжалостное солнце накладывает свою тень на кожу их обитателей. Наиболее выдающейся чертой его лица был длинный нос, напоминавший клюв хищной птицы. Подбородок, напротив, был как то скукожен, как бывает у беззубых стариков.Сардоническая улыбка странным образом кривила его лицо. Но больше всего внимания приковывали его глаза- черные, тяжелые. Их тяжелый взгляд буквально буравил меня. Так, так- приветствовал он меня скрипучим голосом.- Что вам угодно, сэр?