Папа Лин продолжал как ни в чем не бывало цедить свой кофе, но по желваку на челюсти она убедилась, что название болезни услышали и приняли к сведению.
– Но эта сонная болезнь, она же не только тут, в Чайнатауне, – возмутилась миссис Чань, вытирая розовые веснушчатые руки о фартук.
– Достаточно сказать, что началась она здесь и винить нужно нас. Я слышал, городские власти могут даже отменить наши новогодние празднества, – сказал дедушка.
– Баба, неужели правда? – воскликнула Лин.
До Года Кролика оставалось всего несколько недель.
– Не волнуйся. Ассоциация позаботится, чтобы праздник прошел, как запланировано, – заверил ее отец.
– Если они не остановят болезнь как можно скорее, то нет, – вздохнул дедушка. – Бизнес и так не ахти. C каждым днем туристов все меньше.
– Все будет хорошо, – заявил мистер Чань.
Дед покачал головой и повернулся к Лин.
– Твой папа всегда был оптимистом.
– И что не так? – досадливо поинтересовалась миссис Чань.
– Если веришь во что-то, так оно и будет, – сказал мистер Чань. – Ну, а если нет…
– …то и нет, – закончила Лин.
Еще одна судорога схватила ее за левую ногу.
– Лин! Ты в порядке?
– Да, мама, – кое-как сумела выдавить она.
– Может, тебе не ходить на мессу сегодня?
– Со мной все хорошо!
Не то чтобы ей так уж хотелось в церковь, но из дома выбраться не помешает. Если мать решит, что судороги не проходят, ее заставят проваляться весь день в постели. Лин и так уже чувствовала себя достаточно виноватой, что не потащилась с утра в ресторан, а ведь воскресенье в «Чайном доме» – самый загруженный день.
– Ну ладно, упрямица ты моя, – вздохнула мать. – Не могу же я с тобой из-за всего препираться. Давай надевай пальто.
Колокола вызванивали воскресный гимн. Лин с родителями шли мимо лоточников, зеленщиков, рыбников, готовящихся к новому дню. Редкий автомобиль то и дело проталкивался через узкие улицы, сердито бибикая, среди пешеходов, одетых кто в лучшее воскресное платье, а кто для работы. Мама Лин на ходу кивала, улыбалась, перекидывалась словечком-двумя с соседями, упорно отводившими глаза от железных скобок Лин, словно ниже пояса у нее ничего не было… словно они могли заразиться неудачей от ее болезни, даже вприглядку. Лин вымучивала улыбку, притворялась, что слушает разговоры, а сама думала – ох, если бы только я сейчас спала, если бы только ушла в сон.
И, уж конечно, все смолкали, минуя многоквартирный дом с желтым знаком поперек парадных дверей:
ДЕПАРТАМЕНТ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ГОРОДА НЬЮ-ЙОРКА. ЭТО ЗДАНИЕ НАХОДИТСЯ НА КАРАНТИНЕ. СОННАЯ БОЛЕЗНЬ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
Весь Чайнатаун словно копил статическое электричество; в воздухе висел железный запах, как перед грозой.
Двери карантинного дома отворились. Люди из Китайской Благотворительной Ассоциации – все в масках – выносили зараженное постельное белье на улицу, где их уже ждали другие с полными ведрами воды. Простыни подожгли. Прохожие останавливались поглядеть. Ветер кинул сажу пополам с песком прямо в глаза Лин – она поскорее отвернула лицо от огня и мусора и на мгновение на краю толпы увидала Джорджа, бледного, как мел, без пальто. Он стоял за пределами толпы, на краю Коламбус-парка. Лин принялась тереть заслезившиеся глаза, а когда она их открыла, никакого Джорджа, разумеется, и в помине не было.
– Ужас, правда? – рядом нарисовалась Ли Фань.
Некоторое время они молча смотрели, как люди в масках заливают огонь из ведер.
– Да, – отозвалась наконец Лин, стараясь не раскашляться от дыма.
Ли Фань улыбнулась ее маме.
– Я провожу Лин до церкви, миссис Чань. Нам с ней нужно о многом поговорить.
– Ах, это так ужасно мило с твоей стороны, Ли Фань. Вот же добрая душа!
Ты бы меня лучше с дьяволом наедине оставила, хотела крикнуть ей в спину Лин, но, конечно, не крикнула.
Подождав, пока миссис Чань уйдет немного вперед, Ли Фань оглянулась и убедилась, что их никто не подслушивает.
– Ну, что, ты говорила с моей бабушкой?
Она могла сколько угодно называться Лулу и носить флапперские шмотки, но Лин знала, что глубоко внутри у Ли Фань жили все те же суеверия, тот же страх оскорбить предков, что и у всех в округе. Эта нитка долга была воткана в подол здесь у каждого – и связывала всех воедино.
Лин кивнула, и физиономия Ли Фань просветлела.
– И что же она сказала? Ей известно, что сталось с моим платьем? А может, у нее есть для меня что-нибудь поважнее? Она упоминала Тома Ки? Дату свадьбы? Она передавала какой-нибудь совет для меня?
– Да, – спокойно сказала Лин.
Настало время Лулу заплатить за все.