Еще одна призрачная фигура вынырнула из тумана и устремилась прямиком к Генри и Лин: женщина под вуалью, в старомодном длинном платье с высоким воротом. Она бежала так, будто была смертельно напугана – будто за нею гнались. Когда она приблизилась, оба заметили, что перед ее платья весь красен от крови. Беглянка проскочила между ними, волоча за собой шлейф холода, – а затем прямо сквозь фасад здания из известняка, словно сама была сделана из тумана.
Мерцающая дыра осталась за нею в стене.
– Что это такое было? – спросила Лин, но Генри ей не ответил.
Он уже стоял на краю проема, сияющего скрытым за ним озером энергии и нерешительно подрагивающего, как будто раздумывая, не пора ли захлопнуться.
– Там ступеньки, ведут вниз, – воскликнул Генри, показывая внутрь. – Скорее! Нам надо торопиться!
– Ты совсем спятил?
– Пожалуйста! Я вряд ли смогу найти его без тебя, Лин, – взмолился Генри. – Это же просто сон, дорогая. Если случится что-то плохое, нам достаточно будет просто проснуться.
– Надо было запросить вдвое больше, – пробурчала Лин.
И c этими словами они кинулись внутрь и вниз по ступенькам. Портал за ними, разумеется, тут же закрылся.
– Лин? – позвал в темноте Генри.
– Здесь я, – недовольно отозвалась Лин. – Где бы это самое здесь ни было.
Впереди в черноте расплылись смутные желтые кляксы, словно кто-то щелкнул выключателем, осветив длинный кирпичный коридор, все равно терявшийся во мраке далеко впереди. Над головой тянулись какие-то трубы. Больше ничего в глаза не бросалось – во всяком случае, ничего такого, что помогло бы определить, куда они угодили.
Мимо пронесся порыв холодного ветра.
– Это оттуда, сверху. Так что, видимо, нам туда.
Некоторое время они молча шли, и тишина с каждым шагом становилась все неуютнее, соперничая с пугающей странностью этого путешествия.
– На что это похоже – разговаривать с мертвыми? – заговорил наконец Генри. – Это страшно?
– Меня они не пугают. Они просто хотят, чтобы их услышали. Иногда у них бывают послания для живых.
– Это как?
– «Выходи замуж в следующем году в восьмой день восьмого месяца». «Сейчас не время искушать удачу – подожди один месяц». «Скажи ему, я знаю, что он сделал», – процитировала Лин, припоминая, что ее в последнее время просили передать.
– Да ты просто «Вестерн Юнион» для привидений! – пошутил Генри.
Лин досадливо пожала плечами. Она была не в настроении ничего ему объяснять, тем более о себе. Впервые за весь этот день ей наконец-то удалось на что-то отвлечься, перестать думать о Джордже.
– Ты беспокоишься из-за этой сонной болезни, когда ходишь по снам?
Генри удивленно приподнял бровь.
– А ты? То есть я хочу сказать: тебя бы это остановило?
Лин покачала головой.
– Я не про то. Думаешь, мы бы поняли, если бы попали в сон к больному человеку?
Генри раньше доводилось бывать во всевозможных снах. У пьяных сны медленные и смутные; если у человека температура – наоборот, слишком яркие и… странные, а еще там обязательно кто-нибудь жалуется на жару. Однажды Генри даже занесло в сон к человеку на смертном одре. Они были пассажирами на корабле. Умирающий безмятежно любовался тихим морем и далеким горизонтом.
– Я плыву вон туда, – сказал он Генри с улыбкой. – Но, боюсь, тебе со мной нельзя…
– Думаю, мы бы знали, – коротко заверил он Лин.
– Так как ты потерял этого своего друга – Луи?
Генри помрачнел.
– Мой отец не одобрил нашей… дружбы. Он думал, что Луи плохо на меня влияет.
– А он плохо на тебя влиял?
– Нет, никогда, – твердо сказал Генри.
Интересно, насколько стоит с ней откровенничать?
– А что бы ты стала делать, если бы родители запретили тебе видеться с самым твоим дорогим другом?
– А какой у меня был бы выбор? – вздохнула Лин. – Они же мои родители. Я им всем обязана.
– Ты вовсе не всем им обязана, – чуть-чуть запальчиво начал Генри.
– Нет, всем. Они мои родители, – отрезала Лин, словно закрывая тему. – К тому же вопрос чисто умозрительный. У меня нет самого дорогого друга.
– Что, ни одного?
Самым дорогим у нее был, наверное, Джордж… но они уже некоторое время как начали расходиться.
– Не всем вообще-то нужны друзья.
– Нет, друзья нужны всем.
– Мне нет, – сказала Лин.
– Это самая о-че-лют-но печальная вещь, что я слышал в жизни. И как джентльмен я настаиваю, чтобы на этой неделе ты как-нибудь пообедала со мной и моими друзьями. Устроим вечеринку.
Лин очень живо представила физиономии Генри и его модных приятелей при виде нее, ковыляющей к ним на своих костылях. Вот у них открываются рты, вот они побыстрее натягивают сочувственные улыбки, под которыми тут же начинает скапливаться досада. Никогда этому не бывать!