Тамес выругался, и белесая пелена проглотила его слова. Лица насмехались над ним. Их взгляды точно ожили.
Будь прокляты боги, храмы и все их слуги!
Глядя в глаза ближайшему лику, Тамес зашагал к черной дыре туннеля.
Магия этого места была неистовой, неуправляемой — и первобытной. В ней было что-то от ярости урагана, напора наводнения, идущее от самых костей земли. Сила больше не колола пальцы — нет, каждый волосок на теле ученого встал дыбом от ее обилия.
Сколько времени прошло? Дерево, хранившее память столетий, смеялось над его усилиями. Боги-боги, каков глупец! Чем дальше он углублялся в змеящийся, перевитый черными корнями ход, тем более зыбким и призрачным казалось воспоминание о свете дня. Тамес еще надеялся увидеть солнце, но сомкнувшиеся вокруг стены обещали другое и уводили все глубже в темноту.
Потом он понял, что слышит голоса — и слышал их, наверное, уже несколько минут. Пение… Как знакомая, но позабытая с детства мелодия. Сперва он думал, что поют проступающие из коры лица, но нет — деревянные губы оставались сомкнуты. Голоса звучали в голове. Мужские, и женские, и вовсе неведомые, они были тихими и неразборчивыми, точно далекий хор. Откуда-то он знал, что этот язык мертв уже бездну лет.
Стены петляли, заламывали повороты, то расступались, то вновь смыкались. Не в силах сопротивляться, Тамес просто доверился силе, что подталкивала в спину… А голоса становились громче и сопровождали его так долго, что он почти готов был назвать каждого другом.
Наконец, настал момент, когда ученый не смог идти. Никак. Даже с невидимой поддержкой.
В которой раз он без сил опустился на пол, теперь уж неспособный даже оглядеться. Пение было так отчетливо, что захватило его полностью. Тягучее. Величественное. Маленький потерянный человечек, он просто сидел, вслушиваясь и опустив голову на грудь. Посторонние мысли казались кощунством.
Сквозь гимн он слышал грохот древесины.
Словно зверь шевелится во тьме… Нет, не зверь — то шевелилось само Логово, ворочаясь, приводя в движение стены и своды. Голоса сопровождали каждое движение величавым крещендо.
Тамес не терял сознание и не приходил в себя — просто сразу понял, что находится в другом месте. Это ощущение не облечь в слова. Тамес и не пытался. Все казалось понятным и естественным: он закрыл глаза, поддался чуждой магии — и вот он здесь.
Только вот… где это здесь?
Он пребывал в пустоте, бескрайней и бесцветной, настолько пустой и однообразной, что взгляд терялся. От этого вида слегка подташнивало. Тошнота и вернула ученого к действительности. Голоса смолкли, уступив место тишине. Силы не то, чтобы вернулись, но он не чувствовал и прежнего изнеможения.
«Я снова брежу», — сказал себе Тамес.
Ученый не парил в пустоте — скорее, сидел, как можно сидеть на полу или на земле. Но он ощупал подошвы сандалий, складки одежды под собой — и признал, что если бредит, морок действует не только на зрение. Тамес пошарил вокруг, но не нашел ничего, что могло служить опорой.
Встал. Прошелся туда-сюда… Пустота держала его. Ученый поднимался и спускался — совсем как по лестнице, довольно было лишь представить ее. Но пустота все же оставалась пустотой. Бездной.
Неизвестно, сколько бы он ломал голову, если бы не слабое дуновение. Не ветер, нет… просто легкое движение воздуха коснулось плеча, словно напоминая о себе.
Тамес обернулся.
Что-то светлое маячило в пустоте поодаль. Отсюда не разглядеть, что — но оно приглашало… манило, оно было теплым и призывным: как свет в окне в промозглую ночь сезона дождей.
Идти оказалось недолго. Как раз достаточно, чтобы мысли прояснились, и ученый вспомнил, где он и кто ждет в конце пути. Вспомнил — и невольно замедлил шаг. Впрочем, это не слишком-то помогло.
Он обнаружил себя на скальном выступе, на самом краю утеса. В трех или пяти шагах тот терял плотность и растворялся в бездне. Но на этом пятачке… упрямый терн цеплялся за негостеприимную почву, и камни поросли мхом, а щебень впился в ноги через подошвы сандалий.
И еще — прямо над обрывом в сочащемся из ниоткуда свете кружилась пыль.
— Тамес аби-Бехар, — сказала пустота. Пылинки протанцевали каждый слог его имени. — Ты шел так долго, что я почти уже перестал ждать.
— Сколько? — хрипло выдохнул ученый. — Сколько… времени прошло?
— Ты шел сюда несколько лет, — ветви кустарника шелестели с усмешкой. — Со дня смерти брата.
Тамес понял, что найдет здесь столько же ответов, сколько в храме наверху, но ему надоело спорить и добиваться их.