— Не проклят, а «заколдован». И, вообще, — то не беда, — издевательски улыбнулся Гвальд, исподлобья поглядывая на поникшего парнишку, — ведь ты не суеверный. Да?
— Нет. То есть, да! — огрызнулся Касарбин, однако сюртук всё-таки взял.
— Ещё что? — как бы между делом поинтересовался Гвальд, облокачиваясь на прилавок торговки.
— Ещё есть старый плащ. Немного поношенный, правда… Мы сняли его с мертвяка, что нашли на берегу…
— Роза, мы ищем выгодную сделку, а не подробности, — прервал поток девичьих рассуждений строгий надзиратель-Гвальд.
— Да, нам бы подешевле, — тихо проговорил чужак, запуская пальцы в полупустую суму для денег.
Вскоре в руках Бел-Атара очутилась внушительная стопка одежды, поношенной или нет — одно было ясно: все эти вещи были раздобыты не слишком честными путями и добрались до нового владельца окольными тропами. Однако, Касарбин и сам недавно покатился по наклонной после того, как его семейство на родине угодило в немилость к высокопоставленным вельможам, жадным и развращённым, да так, что пришлось стремглав уносить ноги. Недруги пустили его по миру гулять почти что босяком, и сейчас он не мог носа воротить ни от ворованного (да-да, «заколдованного») сюртука, ни от плаща покойника. Хотел бы Бел-Атар сказать, что «ему не привыкать», но — нет. Молодой человек ещё не успел привыкнуть к тому месту, куда его закинула судьба. В омут, на дно, словно бесхозную монетку, брошенную в фонтан во имя удачи или же как дань, как жертву жестоким богам… Пока трудно судить. Правда, в отличие от прежних хозяев одежды, Бел-Атар был жив. Он до сих пор дышал. И лишь это внушало надежду.
Иноземец протянул настырной торговке пригоршню местных монет, которые успел разменять в порту, но барышня наотрез отказалась принимать мзду.
— Нет-нет, забирайте даром. В знак моего уважения к Главе. Мастер-Гвальд, прошу, передайте Главе мои самые горячие слова благодарности и низкий поклон.
— Будет сделано. Бывай.
— Спасибо Вам, нана, — едва вымолвил зеленоглазый «везунчик».
Гвальд подмигнул девчушке на прощание и за локоть потащил Бел-Атара дальше, тихо нашёптывая другу на ушко:
— Поверить не могу, что тот, кто не принимает благословления богов, остерегается всяческих проклятий.
— Проклятья — это не суеверный вздор. Это явь! — чуть ли не торжественно провозгласил Касарбин, когда мужчины подходили к размашистому крыльцу знаменитого постоялого двора. — Я правильно к ней обратился? «На́на»?
— А? Да, — как-то отвлечённо отозвался его приятель.
Возле двустворчатых дверей двухэтажной таверны даже на мускулистого и широкоплечего Гвальда напали некоторые сомнения, ибо он столкнулся взором с людьми на противоположной стороне улицы, что выбрались подышать из похожего заведения. То были очень скверные люди, одно появление которых заставляло дрожать многих столичных жителей, что и говорить о поведении их несметных должников? Они всегда были при оружии, и носили мечи и кинжалы в открытую, не страшась ни стражи, ни городских законов, ибо имели прямое отношение к большим деньгам.
— Уважительно обращаясь к женщине, добавляй «нана», к мужчине — «дин», только если этот мужчина не из братства, даже соперничающего с нашим! К такому господину нужно обращаться более чинно, и звать его «тан». Обратишься к члену братства «дин» — и жди неминуемой беды. И никогда не зови так благородных! Хотя… пока ты похож на приезжего — тебе всё спустят с рук. Запомнил, Касарбин? Или запишешь?
После разъяснений Гвальд хамовато вздёрнул вверх левую бровь и хмыкнул, однако приятель его не принял издёвку на собственный счёт, наоборот, он взялся рыскать по сумкам.
— Серьёзно собираешься записывать? Я… я ведь пошутил! В омуте большая часть жителей — неграмотная чернь. Не привлекай внимания, не демонстрируй свои навыки и таланты всем.
Бел-Атар выпрямился и внезапно его взор упал на троих человек, которых недавно изучал Гвальд.
— Те люди… кажется, я уже видел их в порту, когда менял Хис-Чадские монеты на местную валюту…
— А? Да, это члены братства Золотой луны. Пойдём, не задерживайся. Мы и так уже знатно затянули путешествие.
— Как думаешь, я понравлюсь Главе? — немного печально и совсем невпопад выдал Касарбин.
— Скоро узнаем, но это не важно. Ведь ты под моей опекой, — Гвальд покровительственно взмахнул рукой и пригласил гостя пройти через двустворчатые двери, дабы выпить и закусить в его излюбленной таверне.
В конце концов, не важно, где ныне Гвальд остановился после собственного затяжного падения вниз. Он всё равно сохранил все старые привычки, все прежние свои обычаи. Он не был вежлив или обходителен, зато всегда говорил прямо, честно и по существу. Он знал, что такое верность, что такое истинная преданность делу и правителю, и, конечно, лучше многих понимал значение слова «друг». За Песчаными вратами Исар-Динн, в омуте, этого могучего мужчину, которому стукнуло уже за тридцать пять, нарекли Гвальдом и считали опасным преступником, неисправимым бандитом. Но если пересечь Мраморные ворота и подняться наверх, на холм меди, и войти в Янтарный замок, то можно было узреть его в старом (в новом) свете. Там до сих пор помнили имя первого, среди дворцовой стражи, командира, капитана. Это имя — Барадульф.