Не сказать, что Снежный купол мог сойти за полноценную башню. В конце концов, укрываться в башнях было скорее свойственно магам Предела, знаменитой территории, наводнённой как чудотворной энергией — майном, так и бессмертными существами, вроде могущественных и неуязвимых лунгов, прекрасных эльфов или аранов-кровопийц, опасных и запятнанных тлетворным влиянием демонов. Наверное, башня поднимала волшебников над бренными почвами и позволяла им соприкоснуться с чем-то небесным и неземным, поэтому народ Элисир-Расара не осмелился полностью пренебречь подобной традицией. Снежный купол тоже вздымался чуть выше множества шпилей Янтарного дворца, правда, располагался он в холодном крыле — той части королевской резиденции, которая не славилась ни высотными строениями, ни вычурной отделкой.
Изначально купол покрывала облицовка из белоснежного алебастра, настолько чистого и сверкающего, что его поверхность походила на спрессованную снежную глыбу. Однако затем изваяние обновили и снабдили полупрозрачной глазурованной плиткой, из-за чего купол стал издали смахивать на кристалл. Некоторые так его и называли — кристалл, другие же из дворцовой прислуги, в основном занятые на кухнях, величали обитель магов «сахарной головой», но всё-таки в народе сохранилось первое наименование.
Вообще, по преимуществу Снежный купол заполняли всевозможные фолианты, свитки и пергаменты, написанные как на тему магии и ворожбы, так и на научный лад. Здесь залегали целые сады и гнездились грядки из сочинений по географии, природному естеству, алхимии, травничеству и ле́карству, военному делу, дипломатии и грамматике, ровно как и по искусству составления заклятий. И наследному принцу до́лжно было эти книги изучить.
— Прошу, Ваше Высочество, приступим к занятиям, — нехотя проворчал Сагар, усаживаясь на удобную кушетку и предлагая подопечному поспешить.
Сэль положил принесённые тома на подставку и опустился на стул с высокой спинкой.
В основном наследный принц занимался тремя вещами: молился богам, корпел над трактатами с тех самых пор, как помнил себя, и старательно пытался постичь тайный смысл чародейства. Он всей душой желал раскрыть суть волшебства, однако для этого требовалось без малого получить личное откровение — узнать свой глиц.
Что такое глиц? Втолковать иноземцам довольно трудно.
В Ассалготе испокон веков маги использовали волшебную энергию — майн — как бы направляя её в заданное русло с помощью трёх столпов: зачарованных знаков, жестов и слов. В то же время в Элисир-Расаре колдуны, которые всегда входили в число потомственной знати, с ранних эпох обращались к более сложным эманациям, — они брали в союзники для ворожбы так называемый хао́р — средоточие духовной силы, состоящее по большей части из трёх первичных субстанций, нитей для ткани мироздания, — из майна, кси (проявления воли и тяги к материальности) и тэсе’ра (огня жизни), с добавлением вдохновения и рвения.
И для того, чтобы получить доступ к настолько непостижимому и слоистому источнику, приходилось знатно попотеть. Для всякого тёмного секрета необходимо раздобыть индивидуальный ключик, и, как это обычно бытует у магов, нужный инструмент затерялся где-то в словесной среде. Глиц — это просто слово, случайное или произвольное, которое внезапно укажет адепту правильный путь.
И как же найти единственное слово среди сотен тысяч и миллионов его собратьев из гласных и согласных? Немудрено, что наследный принц всё свободное время посвящал чтению и поискам. Он штудировал научные труды, он листал трактаты с магическими формулами — символическими деталями заклятий, даже просматривал записи иноземных колдунов, но… всё безрезультатно, а ведь Сэлю Витару Амуину уже исполнилось шестнадцать. Без глица его не признают подданные, без глица его не венчают на трон, без глица тиара из янтаря, золота и жемчугов не превратит его из наследного принца в мага-короля. И ныне для Сэля глиц был превыше всего.
Однако… душа его молчала, а сердце оставалось как будто глухо — ничто не пробегалось рябью по воображению Сэля, коли это не касалось приключенческих повестей о странствующих рыцарях или борцах с демонами. Даже если принц случайно видел нужное словечко — оно вечно ускользало.