— Эй! Ты слушаешь меня или нет? Не отставай!
— А! Да… да, — растерянно прошептал темноволосый.
Невзирая на все обновки, он до сих пор сильно выбивался из общей массы, и Гвальд боялся, как бы чего не приключилось по пути до ставки.
— Наверное, мне нужно оружие. Как думаешь? Для вашего плана будет полезным иметь при себе меч?
— Для нашего плана меч может статься весьма полезным, — загадочно проворчал провожатый.
Широкими плечами он расчищал дорогу сквозь толпу, спеша как можно скорее покинуть рыночную площадь возле пристани, да и вообще, выбраться из порта — места опасного и неблагонадёжного, кишащего попрошайками, бездомными пьяницами, крысами и продажными женщинами. И, да, — ещё приезжими.
— Только трудно нынче будет раздобыть славное оружие.
— Возможно, мне сгодится скверное? — шутливо предложил Бел-Атар, поправляя волосы левой, ведь они никак не могли улечься. — Всё равно его придётся прятать за плащом.
— От скверного меча — скверный толк. Послушай, друг. Может, тогда не поскупишься и тоже внесёшь лепту? Мне придётся знатно покрутиться, чтобы разжиться для тебя мечом, — последнее слово Гвальд едва вышептал, украдкой прижимаясь к уху товарища.
Зеленоглазый иноземец боязливо возложил руку себе на грудь, туда, где одежды соприкасались с его последним сокровищем — монетой из чистого золота, — высокопробным «дайном», который отчеканили величественные и бессмертные создания далеко на юго-востоке, и родина которого звалась «Предел».
— Ты всё понял правильно.
— Нет, — отрезал Бел-Атар.
Внезапно он вырвался вперёд и перегородил дорогу Гвальду.
— Эта монета проклята. Она — источник страшных бедствий. И я не могу просто так передать её другому, не могу избавиться от неё по собственной воле. Сегодня я даю её тебе — завтра тебя находят на какой-нибудь свалке. Безголовым. А послезавтра монета опять у меня на шее!
— Ха! — может, чужеземный друг его говорил с поразительной серьёзностью и внушал чуток тревоги, однако в подобный вздор Гвальду всё равно верилось с трудом.
— Это правда чистой воды! Разве буду я лгать тебе?
— Ладно, забыли, — замявшись на мгновение, мужчина задумчиво продолжил. — Проклята, говоришь? Значит, ты точно приплыл сюда по божественной милости и небесному провидению. Пойдём.
Плечистый мужчина увёл друга окольной тропой с рыночной площади, и вскоре двое очутились возле мощёной развилки, от которой ответвлялись две надёжные дороги. Одна устремлялась в верхнюю часть города и направлялась в опрятные, благоустроенные кварталы, вторая тоже чуть-чуть поднималась наверх, но затем петляла и спускалась всё ниже и ниже к так называемому «омуту» — трущобам, где проживали не самые обеспеченные и добропорядочные горожане. Каждую дорогу обрамляли парадные арки: Мраморные ворота и Песчаные врата.
— Пройдёшь сквозь Мраморные ворота, и окажется в сердце Исар-Динн, на холме меди, где множество прекрасных высотных зданий, каменных построек, обителей магов и университетов учёных, где куча храмов, тьма харчевен и гостиниц, и миллион борделей, — торжественно объявил Гвальд, указывая направо.
Мраморные ворота были высечены из привозного, якобы «белоснежного», мрамора, как и полагалось. Кое-где, правда, камень уже пожелтел, в иных же местах изначально проклёвывалась его истинная сущность — в укромных уголках зияли тёмные полосы или рыжели рытвины. В целом, выступали всяческие несовершенства. Со стороны города ворота украшала лепнина и барельефы в морском стиле: там нашли своё отражение и корабли, и ракушки, и божества воды. Однако, перед выходящими из порта представала совсем другая картина — для них с арки позировали скульптурные рыцари, драконы и замки, колосья пшеницы и ржи, сочные плоды и, конечно, гигантские кувшинки — символ королевской семьи.
— А если пройдёшь через Песчаные врата, попадёшь в район победнее, а потом вообще дойдёшь до самого дна — до омута. Бордели и харчевни там тоже есть, — в конце речи язвительно прибавил Гвальд, направляясь налево, в небогатые кварталы.
Песчаные врата были возведены из серого, пористого материала — песчаника, — и из-за сырости и влажности на них сверху проросла трава, а часть лепнины укрывалась под ковром из мха и лишайника. Почему-то на мгновение Касарбину показалось, будто у этих испорченных и старых камней имеется собственное очарование. Врата, хоть и создавались людьми и вырезались из близлежащих скал, по-прежнему существовали в строгой гармонии с дикими краями. Они оставались верны природе, и они напоминали Разбитые горы, частью которых когда-то являлись. Даже если бы судьба не повернулась спиной к Бел-Атару, наверное, он бы выбрал именно Песчаные ворота. Добровольно.